Лет пять–восемь назад это показалось бы фантастикой. Подумать только — сам Орловский! Боец, который по популярности превосходил всех современных гладиаторов, который был на короткой ноге со всеми модными звездами кино и шоу–бизнеса! Середина 2000–х — это период постоянных фотосессий и рекламных роликов с участием Орловского, а между ними — тренировки и бои, бои, бои, в которых Андрей (его имидж питбуля был знаком каждому) одного за другим нокаутировал своих соперников.

В 2009–м он был на пике, но в «бою века» проиграл Федору Емельяненко. Авантюрно бросился на него, желая нанести эффектный удар коленом, и получил чудовищный ответ в подбородок. Это был закат. Еще три поражения подряд заметно снизили ставки Орловского в боях ММА. Его мир перевернулся, на многое, как он сейчас признается, Андрей посмотрел по–другому. Тем не менее сегодня Орловский — это по–прежнему брэнд. Он в строю, он готов драться, он не отказался от намерения вернуть себе чемпионство.

Простой белорусский парень. Самбист. Однажды уехавший в Америку за мечтой. Мы сидим с ним на террасе одного из многочисленных минских ресторанчиков в центре города, и Орловский рассказывает.

— Недавно подписал контракт с российской промоутерской компанией Fight Nights. Там предложили организовать бой в Минске. Честно говоря, думал, что дальше разговоров дело не пойдет, но нет — началось движение. Организовали встречу, познакомился с представителями Белорусский федерации рукопашного боя и смешанных единоборств. Делаем первые шаги.

— Вам это действительно интересно?
— Почему нет? Последний раз я в Минске дрался в мае 2000–го. Проводил супербой с Джоном Диксоном. К тому времени я уже был чемпионом Европы по М–1. Тогда ажиотаж вокруг боя был не слишком большой, но, насколько знаю, сейчас в Беларуси бои без правил намного популярнее, чем были 15 лет назад. Так что, думаю, публике будет интересно.

— Довелось услышать, что в детстве вас часто били хулиганы. Это правда?
— Ну как били? Я жил в Бобруйске, отец у меня был военный, и нас, детей военных, назвали лимонадниками. Иногда к нам в школу приходили соседские пацаны из окраинного района Форштад — «бабки» стреляли, лупили. Мы с семьей довольно долго до этого в Венгрии были, и там я четко усвоил принцип: око за око, зуб за зуб — среди мадьяр дети советских военных друг за друга всегда были горой. А здесь в один прекрасный момент мой товарищ, за которого я заступился, меня же потом с этой братвой и пинал. Но качаться я стал не для того, чтобы дать отпор хулиганам. На то время у меня была навязчивая идея выиграть главный конкурс бодибилдеров — титул «Мистер Олимпия». Тогда очень популярны были фильмы с участием Арнольда Шварценеггера и Сильвестра Сталлоне, у меня вся комната была их постерами завешана.

— Вы ведь в детстве еще и футболом занимались?
— Да, на воротах стоял. И легкой атлетикой — на длинные дистанции бегал. Признаться, терпеть не мог бег, был высокий, худой, шея тонкая: ветер влево подует — меня влево сносит, вправо порыв — ведет в том же направлении. Но все равно бегал. Потом еще полгода каратэ занимался. Очень хотел быть сильным и красивым.

— Поступать в академию милиции после школы вас отец сагитировал?
— Нет, родители к тому времени уже разошлись и я жил с родителями мамы — дедушка у меня военный летчик. Они меня очень баловали. Я сильно переживал, когда бабушка умерла, потому что был с ней очень близок. А дедушка — Николай Васильевич — был мне вместо отца и до сих пор остается для меня примером мужчины. А поступать я вообще в иняз хотел. Но там прямо сказали: конкурс большой, без взятки не влезть. Такие были времена. Тогда, чтобы не идти в армию, я взял направление из бобруйской тюрьмы и пошел поступать на тюремное отделение Академии МВД. Там меньше проходной балл.

— С этого, я так понимаю, и начался ваш большой бойцовский путь.
— Да, самбо в приказном порядке. Выиграл чемпионат мира, после чего познакомился с определенными товарищами, которые были, скажем так, поставщиками бойцов за рубеж. Мне сказали: «А не хотел бы ты?..» Я хотел.

— Сейчас приятелей у вас в Беларуси много осталось? Это друзья детства, по спорту или из Академии МВД?
— Школа, улица, двор — этого круга общения сегодня нет. В школе я в основном контачил с такими же лимонадниками, каким был сам, либо же с девочками–отличницами, у которых можно было списать. По спорту есть знакомые. С борцами–вольниками, например, хорошо ладим. Хотя мой круг общения в последнее время очень сузился. Многие думают, что если ты в Америке, то гребешь деньги лопатой. А это не так. На этой почве были какие–то комментарии, шутки не совсем понятные. Мне вообще не нравится, когда надо мной подшучивают. Если я в плохом настроении, то воспринимаю это очень болезненно и иногда агрессивно. Из академии есть пару человек. И все, пожалуй. Еще с Владимиром Япринцевым если видимся, всегда поговорим, он еще в те времена, когда я начинал, был председателем федерации самбо и дзюдо.

— Призер Олимпийских игр в вольной борьбе Мурад Гайдаров, я слышал, ваш дружище.
— Да, он мне даже организовал не так давно возможность потренироваться с российскими вольниками в Дагестане.

— И как впечатления? Вы ведь там спарринговали с трехкратным чемпионом мира Билялом Маховым.
— Ребята на сборе готовились к какому–то турниру и мне в основном давали в пару молодого парня. А потом подошел Махов и сказал: «Давай, пока у меня бьется сердце, будем бороться». И мы после тренировки еще два с половиной часа с ним боролись. Я уже про себя думал: хоть бы кто зашел, тренер какой–нибудь, чтобы прервали нас. Зашел Сажид Сажидов, главный тренер сборной Дагестана, сказал: «Ребята, все, хватит уже, заканчивайте». Я был ему очень благодарен. Хотя знаете, Билял — он жесткий, конечно, сильный, но в то же время не старался меня поломать, как это норовили сделать некоторые другие, желая доказать мне свое превосходство. После этого спарринга я пропустил обед, ужин и на следующий день не вышел на тренировку. У меня не было сил даже разговаривать.

— Погоны, кстати, милицейские у вас остались?
— И мундир. Висит в шкафу. Надевал как–то, но я уже раздобрел, не так ладно он на мне сидит, как раньше.

— А Академия МВД не приглашает вас проводить мастер–классы, какие–нибудь тренинги по боевой подготовке личного состава?
— Нет. Но я очень благодарен лично Сергею Александровичу Кадушкину, который поспособствовал моему переводу с факультета ИТУ на факультет криминальной милиции. Всячески помогал мне совмещать учебу со спортом. Если мой бой в Минске состоится, то Сергей Саныч, безусловно, будет в списке тех, кого я лично приглашу его посмотреть.

— Как вы в Минске перемещаетесь по городу? Удается сохранить инкогнито?
— А кому я здесь нужен?! Меня в Беларуси только однажды узнали. Помню, приехал из Бобруйска на поезде, на перроне ко мне подошел молодой человек и попросил автограф. Я не отказываю в таких просьбах. Спрашиваю его: «А ты где тренируешься, кто тренер, откуда меня знаешь?» Он говорит: «Да мне спорт по барабану, я тебя видел в фильме «Универсальный солдат–3». Такого поворота я не ожидал, опешил и даже покраснел.

— Лет 10 назад, когда в ММА Орловскому не было равных в мире, ваша популярность в Америке, говорят, просто зашкаливала.
— Был нарасхват. Даже график приходилось составлять: в какой день, с кем и куда я иду отдыхать. Но потом все это в одночасье рухнуло, рядом остался только костяк. Сейчас со мной, грубо говоря, два еврея да пару полицейских, которые искренне за меня болеют и переживают. Вероятно, я должен был пройти это испытание медными трубами, чтобы верно расставить в жизни приоритеты.

— В Минске есть заведение, где вас непременно можно встретить, когда вы в Беларуси?
— Есть, но я не буду его называть. Знаете, возраст уже не позволяет тусить, как раньше. К тому же у меня есть любимая жена и ребенок. Нет, я могу, конечно, позволить себе выпить, но только в хорошей компании, чтобы без всяких последствий.

— Футболом интересуетесь, смотрите?
— Только крупные соревнования. Последний финал чемпионата Европы, когда сборная Испании играла с итальянцами, смотрел, кстати, в Минске, в одном из заведений. Болел за итальянцев. Они, к сожалению, проиграли.

— А к бейсболу в Америке не пристрастились?
— Ни бейсбол, ни баскетбол не смотрю. Хоккей люблю.

— Вы ведь и сами поигрываете?
— Стать на коньки меня заставили печальные события. Когда в авиакатастрофе погиб мой друг Руслан Салей, я пообещал его сыну, что в следующий раз, когда приеду в гости, мы пойдем с ним на каток. Специально нанял тренера, занимался с ним три раза в неделю, научился кататься. И первый раз в жизни играл в хоккей совсем недавно, после одного из мероприятий в Москве. Ноги, признаться, до сих пор болят.

— В «Минск–Арене» не доводилось бывать?
— Нет, но я наслышан об атмосфере там, о том, что хоккей в Беларуси очень популярен. Это здорово. Больше скажу: у меня много друзей и знакомых в Америке уже бронируют себе билеты в Минск на чемпионат мира следующего года. Делегация обещает быть очень внушительной и солидной.

— О попытках переноса первенства из Минска вы наверняка слышали?
— Спорт должен оставаться вне политики. Это во–первых. А во–вторых, Беларусь честно заслужила право принять у себя чемпионат. Здесь прекрасные условия для проведения, это будет настоящий праздник. Я и раньше был готов провести акцию в поддержку чемпионата, готов на это и сейчас.

— Как вообще в США относятся к Беларуси, к вам как к белорусу?
— Не хочу показаться нескромным, но в США недавно вышла брошюра под названием — 10 фактов о Беларуси. И там есть два спортсмена, по которым американцы судят о нашей стране: я и Юлия Нестеренко. На все свои бои я всегда выхожу под официальным белорусским флагом и в одежде с государственной официальной символикой.

— В КХЛ есть такая команда — «Витязь»...
— Почему нет, если мне предложат хороший контракт, я могу усилить какой–нибудь клуб.

— Тогда вам только в «Динамо»! Шутки шутками, а буквально полтора года назад ваша помощь действительно оказалась бы очень кстати, когда бойцы «Витязя» Джон Мирасти и Джереми Яблонски просто избивали на льду наших хоккеистов.
— Да, я слышал, что они вроде занимались боями без правил, а один из них даже дрался на ринге. Драки в хоккее — это зрелищно. Я сам иногда люблю пошутить: если меня в игре кто–нибудь зацепит, я сбрасываю перчатки и в боксерской стойке качусь на него. Парень теряется и белеет. Смешно со стороны.

— Так может, посчитаетесь за поруганную честь белорусских хоккеистов, вызовете на профессиональный бой этого Яблонски, раз уж он такой весь из себя крутой? Уверяю вас, 15 тысяч мест в «Минск–Арене» будут забиты, это будет фурор!
— Я не против. Пусть федерация рукопашного боя и смешанных единоборств договаривается, за мной дело не станет. Если этот парень по каким–либо причинам не сможет выйти в ринг или восьмиугольник, то дайте мне немного времени, я еще чуть покатаюсь на коньках и смогу с ним сразиться на льду.

— Профессиональный бокс. Вам это по–прежнему интересно?
— Да, но пока я не вижу возможности осуществить свое давнее желание. У меня уже был подписан контракт на бой с Емельяненко по правилам профессионального бокса, но потом все сорвалось. Жаль. Тем более что для новичка мне предлагали довольно неплохие деньги. А планы были и вовсе грандиозные, вплоть до выхода на братьев Кличко. Но я хочу. И если кто–то с таким предложением ко мне обратится вновь, то будем искать возможности.

— В ближайшее время центральным событием в профессиональном боксе станет бой между Владимиром Кличко и Александром Поветкиным. На чьей стороне будут ваши симпатии?
— Симпатий никаких нет. Бои тяжеловесов я перестал смотреть ровно в тот момент, когда с ринга ушел Майк Тайсон. Но мне кажется, что шансов больше у Кличко. Руки у него подлиннее, и он просто будет долбить свои джебы, чередуя с двоечками. Хотя Поветкин тоже совсем неплох.

— С Тайсоном так и не пришлось повстречаться?
— Когда я тренировался у Фредди Роуча, ходили разговоры, что Тайсон хочет стать у него помощником. Я ждал. Думал: «Ну вот он придет и я с ним познакомлюсь». Дальше мечтаний дело не пошло.

— Среди бойцов ММА часто встречается открытая неприязнь?
— У меня только с Тимом Сильвией были не всем понятные отношения. Он делал какие–то высказывания, я был вынужден отвечать. Из этого раздули целую историю, но рекламу в итоге сделали неплохую. Потом на определенное время топор войны мы зарыли. А в августе прошлого года на Филиппинах встретились с ним вновь. По правилам в том бою разрешалось наносить удары ногами, когда соперник уже лежит на земле, и я своему менеджеру Леониду Королинскому и тренеру Грегу Джексону сказал: «Если будет возможность пробить соккер–кик, то есть лежачего ногой по лицу, я это однозначно сделаю». Он отвечал в том же духе: «Хочу дать Орловскому в зубы, чтоб он проглотил свою капу». В итоге Сильвия оказался на настиле и я ему два раза ногой засадил. Рефери, правда, усмотрел в моих действиях нарушение правил, бой признали несостоявшимся, но все понимают, что победа оказалась за мной. После этого мы пожали друг другу руки и никакой неприязни не испытываем.

— Что скажете по поводу возвращения на ринг брата Федора Емельяненко — Александра? Что думаете насчет его похода в монахи, на предмет нынешнего имиджа — огромной длинной бороды?
— Вернулся и вернулся. Имидж? Много бородатых бойцов.

— Вы бы хотели провести с ним бой?
— Больше с Федором. Если говорить об Александре, то ходят слухи, что у него не все в порядке со здоровьем. Поэтому бой был бы возможен только при условии полной, качественной и независимой проверки со стороны медицинских специалистов. Есть и другой вариант: гонорар, от которого невозможно отказаться.

— У вас, кстати, в отличие от Александра Емельяненко, нет татуировок. Никогда не хотелось сделать?
— Я то хочу сделать, то не хочу. Не знаю. Надо отдавать себе отчет, что это останется на всю жизнь.

— Вы часто обращаетесь мыслями к началу своей карьеры, к решающим боям, которые проиграли? Может, сейчас что–то сделали бы по–другому?
— Все. Особенно после боя с Федором Емельяненко в 2009–м. Нужно было сразу ехать заниматься с Грегом Джексоном, а я боялся каким–то образом обидеть своих тренеров. Но это и есть жизненный опыт, а по–другому его не приобретешь.

— Есть такой человек, с которым вы хотели бы непременно встретиться в бою снова?
— Хочу встретиться со всеми, кто у меня выиграл. Это мой «черный список». Реально это или нет — уже другой вопрос.

— В последнем бою с Энтони Джонсоном вам сломали челюсть. Надо думать, это довольно неприятные ощущения.
— Я сразу понял: что–то не то. Во время боя пытался закрыть рот, но это не особо получалось. Потом увидел снимок — челюсть была сломана в двух местах. Пусть так. Зато теперь, надеюсь, заткнут рты те, кто говорил, что у Орловского «хрустальный» подбородок. Пусть они сами выйдут в ринг и какой–нибудь тяжеловес звезданет им по башке. А после этого пусть пишут и говорят. О том, что я могу держать удар, понял еще раньше: в последнем бою с Тимом Сильвией, о котором вам уже рассказывал. Я не следовал в той схватке тактике боя, а просто пошел с ним в рубку. Пропустил два очень мощных удара, но сумел устоять и победить. А что касается сломанной челюсти, то Джонсон нанес мне эти удары уже после гонга, — это чистая ошибка рефери. В итоге два раунда мне пришлось драться с двойным переломом. Выиграть я, увы, не смог. Хотя сейчас по этому поводу идут судебные разбирательства.

— Жить со сломанной челюстью, наверное, не очень удобно?
— Я похудел на 12 килограммов! Мне, бывало, жена по две кастрюли супа в день варила, больше ничего есть не мог. Хотя в этом были и свои плюсы: две бутылки пива выпиваешь — и уже хорошо. Не нужно ни вино, ни напитки покрепче. К тому же я довольно эмоциональный и вспыльчивый человек, а когда у тебя сломана челюсть, особо не покричишь. Приходилось держать себя в руках.

— У вас, я вижу, еще и нос сломан.
— Это последствия тренировок. Наверное, после того как закончу спортивную карьеру, как–нибудь его починю.

— В вашей карьере был еще один кровавый бой — в 2005 году. В роли жертвы тогда выступил ваш соперник. Вы сломали Джастину Эйлерсу нос и вдобавок еще обе руки.
— Это не самое страшное, что случилось с Эйлерсом в его жизни. Не так давно его застрелил отчим.

— И много в ММА таких маргинальных элементов?
— Хватает. То за наркотики кого–нибудь арестуют, то за драку. Но в основном все стараются держать себя в руках, а то можно остаться без штанов.

— Вы свои бои просматриваете?
— Нет, хотя это неправильно. Нужно смотреть и свои, и чужие. Раньше объяснения у меня были такие: и без того есть на что тратить свое время. Мол, и так занимаюсь боями почти 24 часа в сутки. Был не прав. И сегодня многое переосмыслил. Я ведь еще совсем не стар. И здоровья много. Мои 34 для тяжеловеса — это пик расцвета. Так что бои свои обязательно пересмотрю и сделаю необходимые выводы.

— Помимо всего прочего, вы успели ощутить и дыхание Голливуда, сняться в кино, о чем вскользь уже упомянули. В этом направлении есть какие–нибудь перспективы?
— Предлагали в Голливуде два проекта, но из–за перелома челюсти не срослось. Один проект должен был сниматься в Болгарии, про второй мне рассказал мой приятель Микки Рурк — пробы на роль в саге о спартанцах.

— Микки Рурк — веселый парень?
— Рубаха–парень! С ним очень просто в общении, у него нет никакой звездности. Кстати, тоже в прошлом боксер, тренировался у Фредди Роуча.

— А российские киношники что же, неужто ничего не предлагают?
— У них свои герои. К тому же я в России совсем не частый гость. При этом отдаю себе отчет, что Гамлета или Ромео я не сыграю, но можно начать и с «мебели», например с безмолвного охранника. Кстати, «Универсальный солдат–3» снимался как раз в период нашей встречи с Федором Емельяненко и стоял вопрос, кого взять на роль: меня или его. Выбрали Орловского. Хоть в этом я его опередил.

— А театр — это ваше?
— Недавно с мамой были в московском «Современнике». Подача образа, переживание — это очень впечатляет. Непременно при возможности схожу снова.

— Экстремальные развлечения любите? Тарзанка, прыжки с парашютом...
— Было даже и кое–что посерьезнее. Сейчас — нет. Мне сегодня есть для кого жить: жена и сын. Даже мотоцикл себе не покупаю, хотя сдал на права и люди готовы были проспонсировать приобретение кастом–байка. Очень хотелось, но я отказался.

— Что для вас в тренировочном процессе самое сложное, что наиболее трудно заставить себя сделать?
— Подняться рано утром. Когда жил в Чикаго, у меня раньше 12.30 занятия не начинались. А сейчас приходится иногда и в шесть утра вставать на пробежку. В 9.30 у Грега Джексона начинаются спарринги с тяжами. А мне уже не 20 лет, нужно как следует размяться. В итоге первым в зал прихожу и последним его покидаю.

— Пиво любите?
— Мне Руслан Салей однажды сказал, что пиво после матча хорошо восстанавливает баланс. Я взял это на вооружение и теперь после игры в хоккей выпиваю две бутылочки. А так больше вино люблю.

— Чилийское, французское?..
— Бордо тяжелое. Хотя с Русланом часто пили новозеландское.

— А виски?
— Был в моей жизни момент, когда я его слегка перепил. Поэтому — нет. Лучше немного текилы.

— Вам в Минске нравится?
— Реально нравится. И это не просто слова. Я вам больше скажу: все, кто приезжает сюда впервые или возвращается после долгого перерыва, остаются просто в восторге.

— Нет в таком случае мыслей вернуться в Беларусь навсегда?
— Пока карьеру заканчивать не собираюсь, поэтому на данный момент это невозможно. Что будет потом? Поживем — увидим.

Советская Белоруссия №125 (24262). Среда, 10 июля 2013 года.

- Как дела? Как самочувствие?
- Все отлично. Я хорошо потренировался, и скоро мне предстоит поединок с Фрэнком Миром.
- Каково это - быть последним бойцом из Strikeforce, заключившим контракт с UFC?
- Конечно, мне не хотелось попадать в такое положение. Правда, бои - это одно, а бизнес - это совсем другое. Именно второй аспект не устраивал меня и мой менеджмент до последнего момента.
- Кому пришлось пойти на компромисс, чтобы подписать контракт?
- Думаю, никому не пришлось делать уж очень больших уступок. По-моему, мы заключили честную сделку. К сожалению, за пределами UFC нет конкуренции, как нет и организаций, которые были бы столь же известны.
- По слухам, тебя не устраивала финансовая сторона.
- У каждого бойца свой контракт. Я уже долгое время вхожу в топ-10 бойцов, плюс, я многого достиг в ММА, поэтому я считал, что нахожусь в более сильной позиции, чем многие другие. На данный момент меня все устраивает.
- Изменилось ли что-то внутри UFC, пока ты выступал в других организациях?
- Однозначно, сейчас это самая большая организация в мире. Никто больше не узнаваем настолько, и никто не имеет таких бойцов, как они. Я не знаю, сколько я смогу еще выступать, но мне хочется на данный момент быть в наилучшем месте, которым сейчас является UFC.
Конечно, с ростом у них и поменялось многое. В начале у них были проблемы из-за личных решений, но в конце концов мир бизнеса достаточно жесткий, и они сумели со всем справиться.
- Давай вернемся в то время, когда ты покинул UFC и перешел в PRIDE. Если бы на тот момент UFC был на таком же уровне, как сейчас, то какой выбор ты бы сделал?
- Сложный вопрос... Конечно, PRIDE был прекрасной организацией, но UFC сейчас уже играет на мировой арене. Думаю, я бы выбрал последних. Хотя, это гипотетический вопрос, и тут много условностей.
- Твоим следующим соперником должен стать Фрэнк Мир. Как, по-твоему, пройдет этот поединок?
- Мне бы хотелось выиграть в первом раунде, но Мир опасный соперник. Он выигрывал у многих сильных парней. Он многое знает и очень опытен. Нельзя забывать, что он заканчивал бои в первых раундах. Но как боец, я настроен выигрывать в каждом поединке, и я знаю, что становлюсь лучше.
- Мир уже обещал оторвать тебе одну из конечностей.
- Он может попытаться, как и многие другие бойцы, с которыми я встречался. Мне хочется, чтобы все мои соперники выходили на меня будучи в наилучшей форме, так я буду чувствовать себя еще лучше, когда врежу своему оппоненту по лицу и мою руку поднимут после окончания схватки.
- Будет ли что-то новое с твоей стороны?
- Трудно сказать, я многое умею, много отрабатываю нового. Все зависит от моего соперника, от того, как он будет действовать. Но у меня есть план, и я кое-что сумею показать в клетке.
- Делаешь ли ты акцент на ударную технику?
- Я тренирую все аспекты. Я считаю, главное для меня - войти в отличную форму, так как, если я не устану в бою, то меня не победить.
- Какой у тебя любимый вид броска?
- Больше всего я люблю суплексы.
- Тогда, думаю, тебе бы понравились поединки нашего бойца Рустама Хабилова. Он часто делает суплекс в своих поединках.
- Да, он фантастический боец. Он проводит бои в высоком темпе. Он мне нравится.
- Кого ты считаешь самой красивой девушкой-бойцом UFC?
- (смеется) Думаю, это Миша Тэйт или Ронда Раузи.
- Многие бойцы продлевают свою карьеру, используя тестостероно-замещающую терапию. Что ты думаешь об этом?
- Мне кажется, если эта процедура безвредна и полезна, то всем должны разрешить ее использовать, чтобы у всех был естественный и природный уровень тестостерона, как доктора говорят об этой процедуре. Хочу сказать, что когда я выступал во время, когда ММА были боями без правил, я дрался с противниками, которые принимали различные препараты. Почти у всех я выиграл. Даже если моему сопернику повезет, и он будет принимать ТЗТ, я все равно одержу победу.
- В одном из интервью ты сказал, что хотел бы служить в армии. Как думаешь, если бы ты выбрал эту стезю, то в каком бы звании уже пребывал?
- Вау! Мне тяжело сказать... Обычно в армии сурово относятся к тем, кто получает травмы. Я уверен, что прошел бы учебный лагерь, и гарантирую, что сделал бы все, чтобы попасть в спецназ. Просто, я такой человек, который не любит заниматься обычными вещами или выбирает легчайший путь. Вообще, я не только занимаюсь единоборствами, но и умею обращаться с ножом и огнестрельным оружием.
Военные крайне отличаются от других людей. Для них не важно, насколько ты большой и сильный. Главное - насколько ты быстр, какая у тебя реакция, как ты работаешь в команде. Так что, военная служба была бы хорошим вызовом.
Если говорить о звании, которое я бы получил сейчас, то, надеюсь, я был бы, как минимум, капитаном.
- Видно, что ты не ровно дышишь ко всему военному.
- Мне по душе все, что связано с войной, битвами, сражениями. К тому же, военные отдают свои жизни за свою страну, своих соотечественников, и я считаю это крайне почетным. Плюс, все мальчики любят все связанное с военной службой, думаю, и в России тоже. Вообще, у вас много крутого оружия - танки, пулеметы. У вашей армии великая история.
- Кого ты считаешь самым великим бойцом за всю историю?
- Мне кажется, пока еще рано говорить об этом. Стоит подождать еще лет 10, и когда уже многие из ныне выступающих бойцов завершат карьеру, и можно будет ответить на этот вопрос. Андерсон Силва, Джордж Сент-Пьер, Федор Емельяненко - среди тех людей, которых можно было бы выделить.
Вандерлей Силва, пусть сейчас дела у него не очень, но в PRIDE он много достиг. У Казуши Сакурабы была отличная карьера, но под конец он проиграл много поединков. Однако он завоевал сердца многих болельщиков.
- Как ты считаешь, Федор мог бы стать чемпионом UFC?
- Конечно. Я считаю, что достаточно хорошо знаю его как бойца и как человека. Он оступился в последних боях в Strikeforce. Пусть он уже не в зените славы, и я не знаю, как у него дела с тренировочным лагерем и мотиваций, но в двух последних боях перед уходом на пенсию он смотрелся очень хорошо.
- Собираешься ли ты посетить Россию?
- Надеюсь, что этот день придет. Хотя не просто найти время для любой поездки, но Россия определенно во главе моего списка. Если будет предложение провести семинар, и не важно, где - в России или Украине, я с радостью его приму, так как я хочу попутешествовать, посмотреть мир.
- Скучаешь ли ты по общению с Федором, хотел ли ты встретиться с ним?
- Я бы с радостью пообщался с ним и узнал, как он живет сейчас. Я давно не видел его, но мне кажется, у него все хорошо. Уверен, он счастлив в семье, и не бросает тренировки.
- Мог бы ты рассказать какую-то историю, связанную с Федором, из тех дней, когда вы оба дрались в PRIDE?
- Было время, когда мы отмечали победы очень крепко, и на следующее утро чувствовали себя не лучшим образом. Однажды мы встретились в Канаде. Мой одноклубник и его брат дрались на одном турнире. После турнира мы пошли поужинать.
Обычно, когда мы ели, все нас угощали любой выпивкой, но мы решили в тот вечер расслабиться, не налегать на спиртное, и выпить только красное вино. Однако наши стаканы постоянно наполняли. В общем, нам не удалось задуманное. Просто, когда хозяин с улыбкой на лице предлагает выпить, ни я, ни Федор не могли найти сил отказаться. Но вы знаете, Федор - настоящий танк, настоящий Т-72.
- Как ты воспринял его поражения?
- Если честно, то я был сильно удивлен. Я думал, он выиграет те поединки. Я понимаю, где он допустил ошибки, но в конце концов, он мой друг и великий боец. Все это было не просто принять.
- Хотел ли ты провести реванш с Дэниэлом Корье?
- Да, но я хочу провести реванш с любым, кто одерживал надо мной победу. Такой уж я человек.
- В чем причина твоих прохладных отношений с Дэйном Уайтом?
- У нас были проблемы в прошлом, отчасти - оттого, что он любит поливать людей грязью и не задумывается об этом. Он часто может пройтись по бойцам, которые дерутся вне UFC, а я не такой человек, который будет молча терпеть. К тому же, я не лезу за словом в карман.
Однако сейчас у нас нет никакой личной неприязни. Думаю, все уже в прошлом. Мне кажется, что он зауважал меня, так как я не забирал свои слова обратно, а наоборот постоял за себя.
- То есть, это из-за твоего вспыльчивого нрава?
- Но и Дэйна такой же. Просто, я никогда ничего не начинаю первым.
- Получается, ситуация отличается от той, в которой был Тито Ортис.
- Нет, у Тито свои тараканы (смеется).
- Давай немного поговорим о твоих физических кондициях. Сколько подтягиваний ты можешь сделать?
- Где 14-15, максимум - может, около 25.
- В каждом бою с твоим телом происходят разные метаморфозы. Не думал ли ты подсушиться?
- Это возможно, но меня больше заботит результат выступления, а не то, как я выгляжу. Обычно к каждому бою я подбираю подготовку так, чтобы быть в наилучшей форме, набрать силу. Иногда я набираю вес, иногда я, наоборот, сушусь. Например, когда я дрался с Сергеем Харитоновым, то добавил массу, так как он сам весит много. Я знаю, что могу без потери эффективности весить 122 кг, поэтому в бою мой вес был 120 кг, так что, когда я занял доминирующую позицию, он не смог меня скинуть.
- Тут будет закономерным вопрос: что ты любишь поесть?
- Барбекю, копченое мясо... Любую еду такого рода. Стейк? Отлично. Картофельное пюре? Замечательно. Макароны с сыром? Почему бы и нет.
- То есть, ты себя не ограничиваешь.
- Да, я люблю покушать. Конечно, когда я готовлюсь к поединку, я ем здоровую пищу, но если есть возможность, то готов съесть все, что угодно.
- Вообще, какой у тебя распорядок дня?
- Обычно утренняя тренировка начинается в 9:45. На ней я занимаюсь физической подготовкой. Затем, часов через 12, у меня спарринги - борьба, отработка техники, работа на лапах. В воскресенье я тоже тренируюсь, но обычно только оттачиваю технику. Питаюсь я где-то шесть раз в день.
- Как тебе кажется, кто выиграет в третьем поединке Джуниора Дос Сантоса и Кейна Веласкеса?
- Возможно, Веласкес, так как он раскусил Дос Сантоса. Однако бразилец нокаутировал Марка Ханта, а значит, будет уверен в себе. Посмотрим, если Веласкес сможет повалить Дос Сантоса, то у того начнутся проблемы.
- Какой для тебя самый значимый поединок в твоей карьере?
- Думаю, это поединок против Юки Конго, в котором мы сражались за титул чемпиона Pancrase. Это был прекрасный вечер. Было много моих друзей из японского про-реслинга. К тому же, мой первый тренер Мэтт Хьюм дрался за этот титул, но не выиграл его. Через 10 лет уже я сражался за пояс Pancrase, и завоевал его.
- А как ты расслабляешься и проводишь время между поединками и подготовкой к ним?
- Обычно, если есть время, то я вожусь с моими машинами и принимаю участие в гонках, хожу на метал-концерты. В последнее время я хожу на актерские курсы и пытаюсь начать актерскую карьеру. Когда я тренируюсь перед поединком, то просто расслабляюсь, могу сходить к мануальщику, на массаж.
Из досуга я играю в компьютерные игры, смотрю фильмы, концерты, читаю книги, комиксы. В общем, делаю всю то, что не отнимает много сил. Все же, я стараюсь найти время выбраться из дома, сходить на концерт, сменить обстановку.
- Поешь ли ты в караоке?
- Бывает и такое. Только обычно тяжело найти песни из репертуара метал-групп.
- Если говорить о топ-10 бойцов. На каком месте ты себя видишь?
- Я считаю, что, определенно, вхожу в топ-5.
- Кто из бойцов тебе импонирует?
- Мне нравится Хаято Сакурай. Он очень зрелищный. Из бойцов UFC я слежу за Маурисио Руа, Дэном Хендерсоном, также нравится Дэниэл Кормье.
- С кем бы ты хотел встретиться после Фрэнка Мира?
- Я не могу сказать. Нужно подождать и выяснить это. Но я мог бы встретиться с Вердумом или кем-то, кто также выиграл последний поединок. В бойцовском бизнесе может случиться все, что угодно. Я не могу драться с кем захочу. Это не от меня зависит.
- Во время Гран-при Strikeforce у тебя был конфликт с Антонио Силвой. Хочешь ли ты подраться с ним? Как оцениваешь его уровень, подготовку?
- Мне тут нечего сказать. Тогда я считал, что, если он хочет драться со мной, то пусть просто приходит и дерется. Я всегда свободен. Я не хотел драться с ним в ринге, так как он проявил неуважение ко мне, и я не хотел помогать ему зарабатывать себе имя и деньги. Я сказал, что мы будем драться бесплатно на улице.
Сейчас у него какие-то проблемы с Тиаго Силвой, еще какие-то конфликты. Я о нем никогда ничего не говорил. Мне кажется, он просто ищет, с кем бы поругаться. Я к нему равнодушен.
- Как насчет поединка с Тоддом Даффи?
- Если честно, я готов драться с кем угодно. Если его предложат мне в соперники, то я приму этот вызов, но я не знаю, с кем мой путь пересечется.
- Собираешься ли ты бороться за пояс чемпиона UFC?
- А как же иначе?
- Видел ли поединки нашего соотечественника, чемпиона Bellator в тяжелом весе Александра Волкова?
- Я посмотрел его бои. Он хороший ударник. Однако, так как он из каратэ, я ожидал от него больше ударов ногами, коленями. Он очень хорошо навязывает свой ход поединка, использует преимущество в дистанции. Он сильный боец.
- Как твои родственники относятся к твоей профессии?
- Мои родители, моя сестра, племянники - мои самые преданные болельщики. Я пока не женат, детей у меня нет.
- Как так сложилось, что ты один?
- Как-то так получилось. Мне кажется, я одинокий волк. Возможно, просто со мной тяжело ужиться.
- Ты кажешься разносторонней личностей. В чем, по-твоему, смысл жизни?
- Жизнь дается всем. Ирландцы говорят: “Единственное, что в жизни определено - это смерть”. Думаю, если бы я знал ответ на этот вопрос, то не зарабатывал боями. Я бы занимался правильным делом. По-моему, нужно использовать жизнь и заниматься тем, что вам кажется важным, на что вы можете повлиять и не тратить время впустую.

Мириам Накамото, Джессика Пенн, Лесли Смит и Дженнифер Майа были премированы бонусами за свое выступление на турнире Invicta FC 6 в Канзас-сити.
Мириам Накамото получила бонус за «Нокаут вечера», Джессика Пенн стала автором «Сабмишна вечера», а Лесли Смит и Дженнифер Майа премированы как участницы «Боя вечера».
Чиновники Invicta FC объявили имена номинантов на пресс-конференции, посвященной итогам состоявшегося мероприятия, однако, отказались раскрыть величину выплаченных бонусов.

− Александр, расскажи в двух словах о своей спортивной карьере. С чего все началось, когда, с каких видов спорта?
− Начал я с каратэ. Когда я был во втором классе, к нам в школу пришел тренер по каратэ, а в то время вся молодежь увлекалась каратэ, и я попал в секцию ашихара-каратэ.
− Ашихара-каратэ? То есть там каратэ уже сразу было с борьбой?
− Ну, борьбой это сложно назвать, но пытались, конечно, какие-то основы тренировать. В основном была именно бросковая техника. Мы выступали в разных видах – и в нокдаун-каратэ, и в киокушине, и в кудо, раньше оно называлось дайдо-джуку. Мы пытались по рукопашному бою выступать, в фулл-контакт каратэ, даже в боксе и кикбоксинге. Тренер возил нас везде выступать.
Мы занимались ашихара-каратэ, но с разными ребятами тренировались. Потом, когда мне уже было 15 лет, в 2003 году школа по каким-то причинам закрылась, и я начал искать какие-то залы, стал заниматься в разных местах. Я не очень-то разбирался в единоборствах, поэтому перепробовал все, что было.
Потом я поступил в институт, и так получилось, что попал в сборную института по каратэ, и каждый месяц стал выступать на соревнованиях. У нас было и фулл-контакт каратэ, в перчатках, с борьбой. Еще учась на первом-втором курсе, я стал попадать к тренерам по разным видам спорта, потому что они стали меня замечать. Так я попал к тренеру по боксу.
Затем я восстановил кое-какие свои связи со старыми тренерами по каратэ, стал более серьезно им заниматься, начал выступать. Я попробовал себя на турнире по панкратиону, чуть позже познакомился с Игорем Караевым, ставшим моим первым менеджером. Он меня свел с тренерами Старого Оскола, и я попал туда.
Сначала я думал, зачем мне вообще эти единоборства, потому что мне на первых сборах надавали по голове так, что мне ничего уже не хотелось. Но где-то через полтора-два месяца мне устроили мой первый поединок, и так все и пошло. Я стал выступать дальше и влился во все это.
− Ты москвич?
− Да.
− А, так ты в Старый Оскол поехал на сборы?
− Ну, да. Было достаточно тяжело, потому что тренировки были устроены так, что постоянно нужно было находиться на сборах. Две-три недели сборы, затем неделю или две ребята тренируются в нормальном режиме, потом снова сборы. То есть круглый год постоянно проходили сборы, и ребятам, которые жили в других городах, было достаточно тяжело находиться на всех сборах. Но я старался присутствовать на всех, и так проходило лето.
− Какой у тебя рост?
− Мой рост 2 метра 1 сантиметр.
− А когда ты вырос, когда был основной скачок роста?
− Ну, наверное, в школе, в 11-й классе, лет в 16.
− То есть, когда ты занимался ашихара, ты был еще более-менее обычного роста, а потом стартанул?
− Ну, мой рост был чуть выше среднего, скажем так. В школе были ребята и повыше меня.
− А в момент, когда ты начал быстро расти, были ли у тебя какие-то сложности технического свойства? Ну, тело стало совсем другим, конечности длинными, и управлять вот этим всем с точки зрения координации стало сложнее или нет? Или это прошло комфортно?
− Я честно говоря, не заметил никаких сложностей. Я не могу отметить чего-то особенного, я просто вырос и вырос.
− То есть не было такого периода, когда тебе было трудно управлять своими длинными конечностями именно координационно?
− Нет, не было. Я на себе этого не ощущал, потому что я занимался с 7-8 лет, и в плане единоборств был уже достаточно скоординированным.
− А каким было твое телосложение все эти годы?
− Да таким же, как и сейчас. Сейчас я даже немного поправился. Когда я выступал на первом турнире по панкратиону, мой рост был рост около 2-х метров, и я выступал в весе до 90 килограммов, то есть весил меньше 90 килограммов. Сейчас же я вешу 105 килограммов. В общем, можно представить, что будет, если от меня еще отнять 15 килограммов…
− В моем понимании у тебя был откровенный недовес. Ты был такой длинный и худой. Я помню, когда я тебя увидел первый раз в Ледовом на взвешивании перед боем с Ибрагимом Магомедовым, я был в шоке, когда вас поставили рядом. Я недоумевал, почему не нашли нормального «тяжа», а поставили на бой такого дрища, прошу прощения за такую лексику. Причем, у тебя еще было достаточно детское лицо, и шея совсем не мощная. Я думал, блин, что творят? Это же будет убийство. И насколько был приятный сюрприз, когда у тебя так хорошо сложился бой. Тогда я обратил на тебя внимание. Причем, больше всего меня впечатлила твоя психологическая устойчивость. Мне показалось, что ты был спокоен и абсолютно невозмутим в бою, вне зависимости от того, что происходило. Вот хотелось бы поговорить с тобой на эту тему. Это кажется, или у тебя действительно такой характер, что ты спокоен и уравновешен в процессе поединка?
− Ну, это действительно так. Тогда, до этого боя с Ибрагимом Магомедовым, я еще очень сильно похудел, потому что буквально за неделю до боя только восстановился от болезни. Я очень тяжело болел, температура была 39 градусов. Когда я только переболел, мне позвонили и спросили: «Хочешь подраться?» Я сначала, конечно, закипешевал немного, думаю, ни фига себе, для меня это такой резкий старт от рейтинговых боев к серьезному бою. Но я все-таки согласился, потому что подумал, что какая, в принципе, разница, от кого получать. В конце концов, все равно на ринге придется отхватить.
Ну, я согласился и к этому бою подошел серьезно. Я посмотрел поединки Ибрагима Магомедова, изучил, что он может сделать. Конечно, я думал, что мне будет тяжело с ним справиться, потому что он достаточно крепкий физически и сильно бьет, но он меня во время поединка ничем не удивил. Ничего такого, чего я от него не ожидал, он не сделал, и в каждый момент боя я знал, что может последовать дальше.
Психологически я не растерялся, я был собран, потому что я знал, чего от него можно ждать. Зачастую это очень помогает мне в боях. Если я изучил своего оппонента, я себя чувствую достаточно комфортно. Но это не значит, что я тупо жду только того, что он обычно делает. Я всегда стараюсь понять, что может человек с его физическими данными, манерой поединка, техническим оснащением сделать во время боя.
На тренировках я пытаюсь отработать с достаточно похожими спарринг-партнерами даже то, что мой будущий оппонент не делал до этого, но может сделать в определенной ситуации. Это такой момент подготовки, чтобы мой соперник меня не очень удивлял во время боя. Например, если у него руки определенной длины, то на дальнюю дистанцию он не ударит. Или, скажем, разучить удары ногами за месяц или за два до боя на хорошем уровне достаточно тяжело, если человек никогда ногами не бил, и видно, что они не поднимаются у него высоко.
Изучая оппонента, изучая, что он может делать, и уже подстраиваясь под это, я разрабатываю свою тактику, чтобы ему было неудобно с его данными что-то против меня делать. Я достаточно неудобный для оппонентов противник, и я стараюсь это использовать. То есть я задаю такую манеру работы, чтобы было неудобно моим соперникам, и на этом неудобстве у меня получается побеждать.
− У тебя от природы устойчивая психика, или ты каким-то образом готовишь себя к тому, чтобы не нервничать? Есть люди, которые очень сильно мандражируют перед соревнованиями и в процессе поединка нервничают.
− Я считаю, что только дурак не боится. Многие говорят, что не испытывают чувство страха, особенно американские бойцы, но все-таки волнение перед поединком всегда есть, и я не могу этого отрицать. Но когда я выхожу в ринг или в клетку, эмоции каким-то образом уходят, и их уже нет.
− Ты специально работаешь над этим?
− Специально над этим я никогда не работал, но, когда уже начинают вызывать, когда выходишь на бой, эмоции у меня отключаются.
− Это у тебя с детства, или во взрослом возрасте такая черта появилась?
− Ну, сложно сказать. Наверное, мне подходит как бы такой формат шоу. Я себя чувствую достаточно спокойно в такой обстановке. На любительских соревнованиях я себя чувствую более дискомфортно. Я много выступал по любителям, но, выходя, я всегда испытываю некоторый дискомфорт. Здесь такого нет.
Специально я в себе это не развивал. Я могу сказать на примере ребят, что многие, конечно, волнуются, многие очень переживают перед поединками, несколько раз все прогоняют у себя в голове. У меня же такого нет, и искусственно волнение перед поединком я никогда в себе не создавал. Скажем так, я просто об этом не задумывался, и как-то все происходило по накатанной дорожке, так, как и должно быть. Вот и все.
− Понятно. Ну, значит, это у тебя в какой-то степени природная такая способность?
− Да, наверное. Для меня значимость боя, наверное, одна из самых важных вещей. Допустим, перед последними поединками в Штатах я себя подстегивал именно тем, что я представляю Россию, что поединок будут показывать в прямом эфире по России-2. И меня подстегивало то, что много людей будет болеть за меня. То есть каждый раз есть какие-то мотивации, которые позволяют волнение перевести, скажем так, в какой-то драйв. И адреналин выделяется не для того, чтобы сделать хуже человеку, а чтобы обострить все его ощущения, чтобы он на все реагировал более остро, быстрее воспринимал ситуацию.
− Чтобы он стал более боеспособным?
− Да. Поэтому я это волнение, этот адреналин стараюсь переводить в полезное для меня русло.
− Какое у тебя образование?
− Высшее техническое. Я окончил МГТУ имени Баумана.
− А кто ты по специальности?
− Инженер, специальность «Динамика полета и управление летательными аппаратами».
− Ага, понятно. Ракетчик.
− Да. Ракеты, спутники.
− Вот, значит, откуда у тебя этот аналитический склад ума, изучение соперников и все остальное. Именно технари, как правило, этим отличаются. Говорят, что не боятся только дураки. А человеку с высокоразвитым интеллектом, а таким ты мне всегда казался, наверное, не бояться сложнее. Потому что, чем человек умнее, тем лучше он видит и просчитывает, в том числе, и вероятные риски и угрозы, и поэтому не нервничать сложно. Тебе это удается, что очень интересно.
− Ну, да, в принципе, я понимаю, что может случиться, поэтому я так немножко подссыкаю (смеется).
− Но все равно ты здорово с этим справляешься. И одна из таких важных твоих черт, на которую я сразу обратил внимание, это удивительное хладнокровие и спокойствие в поединке, даже в сложных ситуациях.
− Я не борюсь с волнением, я просто от всего абстрагируюсь. Само собой все складывается.
− Да, повезло тебе с этим.
− У меня бывают какие-то ситуации, когда я сильно нервничаю из-за чего-то, но относительно боев такого нет. Если все происходит поэтапно, как и должно быть, тогда я спокоен. В принципе, все это относительно, на самом деле любого человека, наверное, можно из себя вывести, даже самого спокойного.
− Ты суеверный человек?
− Нет, я не суеверный. Я верующий, верю в Господа. Я как бы верю в некоторые привычки, но не в суеверия.
− А есть ли у тебя какие-нибудь счастливые приметы перед боем, например, «надо сделать так и так, тогда все сложится хорошо»?
− Ну, у меня привычка – я начинаю тейпировать и надевать сначала левую перчатку. Правда, бывало, что я надевал сначала и правую, и у меня все нормально складывалось. Скорее, это не суеверие, это больше, наверное, такая привычка. То есть для меня комфортнее, если я начинаю с левой руки. У меня это пошло с самого-самого детства, лет с 13-ти, когда мы по боксу дрались. Кто-то мне сказал, что надо с левой руки надевать, я начал так делать, и у меня это вошло в привычку.
− О’кей. Теперь хотелось бы поговорить на совсем другую тему – о «физике». Ты визуально, даже в том же самом бою, производил впечатление достаточно щуплого парня, при этом в процессе боя было очевидно, что дефицита физической силы у тебя нет, потому что реально оппонент ломать тебя не мог, вот именно физически доминировать. Ты вообще от природы сильный парень? Ну, с точки зрения связок, сухожилий.
− Жилистый, жилистый (смеется).
− Есть такое, да?
− Ну, мне сложно об этом говорить. Я не могу сказать, что я с самого начала был склонен к спорту, потому что у меня бронхиальная астма с самого детства была, аллергия на все виды домашних животных, каких только можно придумать. И со спиной у меня были всякие там сколиозы, и прочее. Поэтому я не могу сказать, что я весь прямо такой от природы спортивный и физически развитый.
− А врачи не стремились тебя освободить от физкультуры?
− Да, врачи освобождали. Почему я попал в каратэ, когда поступил в институт? К тому времени я уже хотел закончить заниматься единоборствами и хотел заниматься просто для себя легкой атлетикой – бегать, чем-то еще заниматься. А мне выдали справку в поликлинике о том, что я могу заниматься только в подготовительной группе, группе здоровья, и что я не могу заниматься полноценно. И мне пришлось немножко схитрить.
Меня никуда не принимали – ни на футбол, ни еще куда-либо, где я хотел заниматься, и мне пришлось пойти и заниматься тем, что я умею. Я в течение месяца не приносил тренеру медицинскую карточку. Я говорил ему: «Все нормально, я принесу карточку, просто я забываю ее принести». А он меня уже вписал в сборную команду, уже расписал на соревнования, потому что видел, что у меня неплохо получается. А потом, когда я принес ему карточку, он уже не мог от меня отказаться, и я числился не в основной, а в подготовительной группе.
− Понятно, эдакий «немощный» чемпион, получается)) Забавно. А когда ты боролся со сверстниками, ты ощущал, что ты крепкий парень, или у тебя был дефицит физической силы?
− Ну, в раннем детстве, скорее, нет. В любом случае, занятия спортом с 7-8-ми лет любого человека сделают крепким. Со временем, уже к 9-му классу школы, естественно, я себя уже ощущал достаточно физически крепким. А в отношении физической силы, не знаю, мне сложно сказать.
Когда я попал в Штаты, поработал там в залах с разными людьми, выступал на соревнованиях, я почему-то думал, что у меня теоретически должен быть недостаток силы, потому что ребята там очень фактурные и выглядят очень большими. Но этого не было, и для меня это было удивительно.
Наверное, так было потому, что в каратэ у нас были большие тренировочные нагрузки, и мои мышцы настроились на долгую выносливую работу. Я пытался набирать вес с помощью «железа», пытался качаться, как качаются бодибилдеры и люди, которые наращивают себе массу тела, но у меня масса очень-очень тяжело прибавлялась, и сила тяжело прибавлялась таким способом. Она стала больше прибавляться, когда я начал делать большее количество повторений при меньших весах. Может быть, мои мышцы так устроены, что они рассчитаны именно на долгую работу, и они долгое время могут сохранять физическую силу.
Получается, что в начале поединка я испытываю некоторый дискомфорт, и если мой оппонент в первые минуты работает в полную силу, он может быть сильнее меня физически, но по прошествии, скажем, второго раунда, когда он устает, я чувствую себя намного лучше его. Поединок достаточно долгий, и здесь надо рассчитывать силы свои. Если брать как бы среднюю составляющую, то я себя чувствую физически очень хорошо, но в отдельные моменты боя, когда оппонент свежий, мне с ним бывает тяжело драться.
− Понятно. Значит, с «железом» работаешь все-таки?
− Конечно, конечно.
− Ты работаешь в формате каких-то силовых упражнений в определенном режиме, или именно в кроссфите, как это сейчас модно?
− Я обязательно делаю и то, и то. И классические вещи, и кроссфит.
− Лежа жмешь?
− Да, я жму лежа.
− А приседаешь, тянешь, вот эти вещи делаешь?
− Ну, с приседом меньше из-за моего роста. Я делаю тягу, но более короткую, не от пола.
− С плинтов?
− Да.
− Понятно. Значит, и «железо» используешь, и классические вещи, и кроссфит. То есть все-таки подкачиваешся.
− Да. Но, ноги больше не приседом качаю.
− Жим лежа, ногами?
− Жим делаю, на тренажерах для разгибания и сгибания, чтобы тренировались именно те мышцы, которые нужны для удара. Еще делаю жим лежа для прямого удара, на разгибание для боковых ударов, отдельно эти мышцы прокачиваю. Ну, и отдельно спину качаю. А присед делаю в меньшей степени.
− Я понял. Высокому сложно. Подтягиваешься?
− Подтягиваюсь, но в нормальном режиме, по 15 раз, несколько подходов делаю.
− То есть ты со своими рычагами 15 раз подтягиваешься. Очень прилично, на самом деле, для твоего веса и роста. А какие режимы в процессе выполнения этих движений? Ты быстро эти движения выполняешь, или контролируемо, медленно?
− Обычно, не быстро и не медленно. И не медленная прокачка, и не рывками делаю, а в обычном режиме подтягиваюсь.
− Скажи, пожалуйста, делаешь ли ты какие-нибудь специальные упражнения, для того чтобы увеличить силу удара?
− Ну, в основном это прокачка мышц кистей, чтобы кулак достаточно крепко входил в цель. Использую эспандеры, делаю упражнения с грифами, с гантелями для кисти, и еще отрабатываю начальный импульс удара, который начинается от ноги.
− А для удара ногами есть какие-нибудь специальные упражнения?
− Да, на разгибание и сгибание мышц. Для ударов ногами, чтобы был достаточно жесткий удар ногой, очень важно уметь ударить в точку. Не знаю, насколько будет сильнее, если бить по мешку, но если акцентировать удар в точку, в один импульс, он будет в некоторой степени лучше воздействовать на мышцы. Будет более жесткая работа по тому месту, куда он наносится, поэтому над этим тоже работаю, чтобы удары были контролируемые, и можно было бы ударить в то место, в ту точку, куда ты хочешь.
Ну, и плюс, конечно, очень важен для удара ногой начальный импульс, старт удара. И здесь, я думаю, важен спринтерский бег на короткие дистанции, до 100 метров. Короткие забеги, начиная от 10 метров, на разные дистанции. Это дает импульс именно для удара ногой.
Все люди по-разному бьют ногами. Как, например, бью я? Я стартую именно икрой, стопой, импульс у меня начинается отсюда, и поэтому очень важны такие короткие резкие взрывы, и для начального импульса удара они тоже помогают.
− Ты ногу в конце закрепощаешь, напрягаешь, или расслабленно бьешь, как плетью?
− Ну, как и кулак фиксируется, сжимается, так же и ногу нужно на одну секунду как бы заморозить, чтобы мышцы напряглись.
− Понятно. Удары тебе нравятся больше хлесткие, то есть выбрасываешь расслабленную руку и только в конце ее сжимаешь, или ты сблокированной рукой, в определенном положении жесткой конструкцией бьешь?
− Разные ситуации бывают в бою, и разные удары применяются. К примеру, в смешанных единоборствах проводится намного больше ударов на дальние дистанции, чем в боксерском клинче. Поэтому я считаю, что для каждой ситуации нужны свои удары. У меня нет такого, чтобы я любил бить какими-то определенными ударами.
Конечно, максимально большой процент – это работа именно на дистанции, когда руки более расслабленные, но при этом касание фиксируется, удар фиксируется. В такие дальние удары больше включаются плечи, то есть рука остается в одном положении, и больше наносится удар с плеча.
У меня часто спрашивают о моем коронном ударе или любимой технике, но мне сложно их выделить. Я считаю, что боец должен уметь выполнять и любить все удары и техники одинаково. То есть все должно быть своевременно. Конечно, что-то получается лучше, к чему ты предрасположен, что-то получается хуже, но я считаю, что нужно становиться специалистом во всем.
− Ты больше работаешь руками или ногами в «ударке»?
− Ну, опять же, это зависит от ситуации. С некоторыми оппонентами ногами вообще бить не нужно, с некоторыми, наоборот, нужно увеличить количество ударов ногами, потому что они плохо защищаются и начинают теряться от ударов ногами. Иногда нужно бить ногами, но своевременно, потому что они ждут удар ногой и могут сразу ногу забрать. Ну, то есть в разных ситуациях по-разному.
Ударом ногами я, в принципе, владею свободно, они меня не закрепощают. Я ноги контролирую так же, как и руки, и могу в любой момент ударить и ногой, и рукой, поэтому, если надо работать с ногами, я буду работать с ногами, если надо будет работать больше руками, то я буду переключаться больше на руки.
− Да, понятно. Как ты считаешь, в боевой подготовке бойца важно обладание сильным ударом? Насколько умение очень сильно ударить, так сказать, быть панчером влияет на то, как происходит поединок?
− Ну, конечно, от этого во многом зависит рисунок боя. То есть, скажем, кто-то владеет сильным ударом, он будет пытаться попасть, выберет момент и нокаутирует. Либо, если боец владеет сильным ударом в такой постоянной форме, и у него любой удар сильный, он будет пытаться попасть несколько раз по голове. Оппонент будет опасаться, и его защита должна быть такой, чтобы по минимуму пропускать по себе касания, чтобы в защиту вообще не попадало.
Драться с ударником, который умеет нокаутировать, и драться с бойцом, который работает без нокаутирующего удара, более серийно, на очки, это, конечно, совершенно разные вещи. Это одна из причин того, почему многие американские бойцы пытаются попасть в более низкие весовые категории. Там возможность пропустить нокаутирующий удар значительно меньше, чем в более высокой категории, ведь все зависит от веса.
− Александр, кто из твоих оппонентов был самым бьющим? Кто запомнился тебе именно своими ударами?
− Ну, сложно сказать. Голова гудела всегда одинаково (смеется).
− У тебя не было ощущения, что вот именно этого бойца тебе приходится опасаться больше всех?
− Да, было. Ну, наверное, Хейл был последним из моих оппонентов, кто, в принципе, неплохо владеет ударом и может сильно ударить. У него удар достаточно неприятный, длинный, особенно правой рукой. В принципе, у Дениса Гольцова тоже жесткий удар. Он примерно моего роста, и он тоже жестко бьет. Мне с ним пришлось свести всю работу к работе в стойке, либо, если он бил, я разрывал дистанцию, чтобы не попадать под его удар. И Ибрагим Магомедов тоже достаточно сильно бил.
− Психологически «подгружает», когда оппонент бьющий?
− Конечно, психологически сложнее выступать с бьющими бойцами. С «ударниками» до боя волнение было больше, потому что ты предполагаешь, что он может сделать, какой может нанести тебе урон. Во время поединка становится уже понятно, какой он «ударник», нужно ли с ним бороться или, может быть, нужно работать в дистанции или в клинче.
Конечно, всегда есть опасения перед боем, когда работаешь с «ударниками». Но бывает, что у твоего оппонента одни нокауты, а выходишь с ним на поединок и понимаешь, что он очень плох в «ударке», скажем так, мне попадались такие оппоненты, но некоторый страх перед такими поединками ты все равно испытываешь, такие волнительные ощущения, ведь непонятно, как он может себя проявить.
− Похожие мысли высказывал и Саша Шлеменко, что когда с панчером выходишь, конечно, «нервяк» совсем другой.
− Да, с этим сложно не согласиться.
− Как ты относишься к турниру «Панчер»? Интересно – неинтересно?
− Интересный, конечно, турнир.
− Тебе самому-то было бы интересно узнать, кто бьет сильнее, например, каратисты или боксеры?
− Ну, здесь сложно именно технически сравнивать, кто бьет сильнее – каратист, или боксер, или таэквондист. Здесь все-таки от человека многое зависит. Потому что зачастую мастера, которые вырастают в определенных школах, подстраивают под себя технику, то есть они бьют так, как удобно им, абстрагируясь от техники школы.
Люди, которые уже достигли определенного уровня в спорте, и которых можно считать представителями спорта, зачастую подстраивают под себя технику и находят для себя какие-то более оптимальные удары. У них обычно бывают какие-то коронки, которые они делают именно под себя, относительно каких-то своих параметров, так, как им удобно. Ну, и технику они под себя «затачивают».
Конечно, техника школы прослеживается, но она в основном обусловлена правилами соревнований, которые проводятся в этом виде спорта. А вообще я думаю, что для мужчины очень важно то, как сильно он может ударить. Это всегда пригодится и в жизни, и в спорте.
− Мы проводим турнир в котором участвуют люди из разных видов спорта.
− Ну, да. Это в том числе очень хорошая возможность попробовать себя тем, кто по тем или иным причинам не может участвовать в контактных соревнованиях. К примеру, у человека очень плохое зрение, и ему нельзя получать по голове, но очень хочется поучаствовать, и вот ваш турнир как бы прямо для него. Для «ударника» это хорошая возможность проявить себя. Я считаю, что это интересно и достаточно ново.
− А тебе самому было бы интересно стукнуть по мешку, узнать, как ты бьешь?
− Я знаю, что я слабо бью (смеется).
− И руками, и ногами?
− Ну, скажем так, я больше рассчитываю на время удара, на момент нанесения удара, чем на его силу. Конечно, было бы интересно поучаствовать. Я не боюсь кому-либо проиграть, я просто реально оцениваю свои возможности. Выступают очень хорошие «ударники», профессиональные боксеры, на таком уровне, конечно, у нас разница в ударе руками будет большая. А вообще все относительно. Для кого-то я бью сильно, для кого-то слабо. Я знаю, что мне еще надо развиваться, тренироваться, и я чувствую, что можно силу моего удара увеличить во много раз.
− Когда я показал этот турнир Монсону, а затем его тренеру по «ударке», Поли, и Кенни Гарнеру, они в один голос сказали, что очень интересно было бы использовать этот мешок именно в процессе тренинга, для того чтобы по результату корректировать технику нанесения удара. Ведь можно достаточно объективно оценивать результат своей работы.
− Здесь все зависит еще и от того, в какой форме ты находишься, то есть можно в один день ударить так, а в другой совсем по-другому. Опять же, здесь сложность соревнования, наверное, в том, что у каждого свой коронный сильный удар. Кто-то, допустим, умеет бить ногами, кто-то не умеет. В ногах мышцы больше, и можно сильнее нанести удар, чем руками.
− А у нас три разные версии, и в каждой из них отдельные соревнования. Есть соревнования по силе удара ногами, есть по силе удара кулаком, где можно бить передней поверхностью кулака, как разрешено в боксе, и отдельная третья версия – это удары руками в свободном стиле, где нельзя бить кулаком, а можно ударить любым другим способом – предплечьем, локтем – как угодно. То есть у нас три раздельных направления, и в каждом из них соревнуются люди. Те, кто бьет ногами, соответственно, соревнуются только с теми, кто бьет ногами, и они не соревнуются с теми, кто бьет руками. Это как бы разные соревнования.
− Ну, да, такой европейский вариант соревнований. Например, в Японии, на Востоке силу удара проверяют всякими досками, кирпичами. Они самурайские мечи проверяли тем, что рубили ими бамбук. То есть у вас как бы такой европейский вариант, интересное тестирование себя, и можно его использовать и тренировочном процессе, и в соревнованиях.
− Пользуясь случаем, приглашаю тебя. Если будешь в наших краях 28 июля, заезжай, прими участие. Будем рады тебя видеть.
− Если получится, обязательно приму участие.
− Я был бы рад этому. Ну, что, спасибо тебе, Саша.
Спасибо, пока.