[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Согласно легенде объединение Норвегии произошло потому, что Харальд Хорфагер хотел добиться сердца красавицы Гиды из Хордаланда. Гида пообещала, что выйдет за него не раньше, чем он станет королем всей Норвегии. Харальд поклялся не расчёсывать волосы, пока не объединит всю страну. За это его долгое время называли Косматым. После объединения стали называть Прекрасноволосым.
Как Англия, Франция и Турция планировали захватить Кавказ в 1940 году [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
После заключения пакта Молотова-Риббентропа в августе 1939 года Англия, Франция и Турция всерьёз хотели воевать с СССР, воспринимая того как союзника Германии. Обезвредить СССР предлагалось бомбардировками нефтяных месторождений на Кавказе, а затем вводом туда до 500 тысяч войск. Кавказ планировалось отдать под управление Турции, Азербайджан – Англии, Казакия тоже была зависимой от Лондона.
Учитывая, что после заключения советско-германских договоров от 23 августа и 30 сентября 1939 года СССР поставлял немецкой стороне большие партии нефти и нефтепродуктов, Англия и Франция пытались всячески нейтрализовать это экономическое сотрудничество, имеющее большое стратегическое значение. Ещё накануне войны у Англии, как это видно из содержания журнала «Восточная Европа и сегодняшняя Россия» (т. 3, №1, весна 1939 года), было своё видение развития геополитических событий в Каспийском регионе, в частности на Кавказе: «Власть, которая укрепится на Кавказе, может затормозить большую волжскую артерию, ведущую в Центральную Россию, и держать под контролем урезанное государство сегодняшней Великороссии. Одновременно данная власть будет иметь значительные возможности подхода к Персидскому заливу, Ираку и иранским нефтяным полям. Ни одна мировая держава не может позволить, чтобы какая-нибудь новая мировая держава укрепилась на Кавказском перешейке». Далее в этом документе отмечалось, что «было бы выгодно для всех заинтересованных держав, а именно Турции, Ирана, Англии, Украины, «стран оси», а также урезанной Великороссии создание и признание союза государств (Грузия, Армения и Дагестан). Кавказский союз государств можно было бы нейтрализовать путём согласия между заинтересованными державами, как великими, так и малыми». Комментируя ход мыслей англичан, будущий рейхсминистр по делам оккупированных Восточных областей Альфред Розенберг делал вывод, что в случае распада СССР Англия желала бы видеть Кавказ расчленённым, но не укрепление здесь позиций какой-либо державы, в первую очередь Германии. То, что Азербайджан не был упомянут в составе предполагаемого союза кавказских государств, свидетельствовало, что по отношению к нефтяному Баку у англичан были свои особые планы. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Что же касается германских интересов на Кавказе, то, по мнению А. Розенберга, они заключались прежде всего в создании прочных позиций и в «обеспечении тем самым безопасности континентальной Европы». «Только эта связь с нефтяными источниками может сделать Германию и всю Европу независимыми от любой коалиции морских держав в будущем», — считал он. «Цель германской политики, — отмечал далее Розенберг, — господство над Кавказом и над граничащими с юга странами как в политическом, так и в военном отношениях». Подчёркивая геополитическое значение Кавказа, он заявлял, что «задача Кавказа, прежде всего, является политической задачей и означает расширение континентальной Европы, руководимой Германией, от Кавказского перешейка на Ближний Восток».
Секретные документы Генерального штаба Франции, захваченные немцами при взятии Парижа в июне 1940 года и специально изданные Министерством иностранных дел Германии, свидетельствовали, что Англия и Франция, готовясь к войне с СССР в 1939-1940 годах, планировали вторжение на Кавказ и оккупацию Бакинского нефтепромышленного района. Хотя, несомненно, абвер и ранее располагал разведданными на этот счёт. Это подтверждается и записями в дневнике начальника Генерального штаба сухопутных войск (ОКХ) Ф. Гальдера, сделанными ещё 6 марта 1940 года, в которых отмечалось, что «русским следует передать наши материалы о скоплении сил (западных держав) на Ближнем Востоке». [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Стремление Англии и Франции к бомбардировке и захвату Баку (по возможности) в тот период диктовалось прежде всего тем, что после заключения советско-германского пакта о ненападении от 23 августа 1939 года и договора о дружбе и границе от 28 сентября того же года СССР начал снабжать Германию нефтью. Кроме того, как отмечалось в докладе главнокомандующего сухопутными силами Франции генерала М. Гамелена премьер-министру Э. Даладье от 22 февраля 1940 года, Баку даёт 75% всей нефти Советского Союза, лишившись которой «Советы окажутся в кризисной ситуации». В другом документе, разработанном Генштабом Франции в марте того же года, говорилось, что «фундаментальной слабостью русской экономики является зависимость от поставок нефти с Кавказа. От них зависят вооружённые силы и русское сельское хозяйство». Как отмечал в своих «Военных мемуарах» генерал Шарль де Голль, «некоторые (французские) круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар России — оказанием ли помощи Финляндии, бомбардировкой ли Баку или высадкой в Стамбуле, чем вопросом о том, каким образом справиться с Германией».
Ещё в октябре 1939 года посол США во Франции У. Буллит телеграфировал в Вашингтон, что в Париже обсуждается возможность «бомбардировки и разрушения Баку». Посол Турции в Швейцарии в годы войны Я. Караосманоглу писал в своих донесениях в Анкару: «Французский посол при каждой встрече со мной говорил: «Ваша армия насчитывает 25-30 дивизий. Наша армия на Ближнем Востоке достигает 500 тысяч. Прибавьте к этому грозную силу флотов союзников. Захватив в течение 5-10 дней нефтяной район России (имелся в виду Баку), мы оставим без горючего моторизированные части Красной Армии». По мнению французских генералов, такая операция должна была не только ослабить экономическую мощь СССР, но и привести «к краху советского строя». Сама же Турция, как отмечалось в докладе французского посла Р. Массильи премьеру Даладье, «приняла бы, не без удовольствия, участие в межсоюзнической атаке на Баку через территорию Ирана». Однако усиление влияния Германии в Иране в тот период делало этот план неосуществимым. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Англо-французское командование всё же приступило к военным приготовлениям и наращиванию сил на стратегических направлениях к советскому Кавказу. Уже 19 января 1940 года премьер-министр Франции Даладье, считавший, по словам Буллита, бомбардировку Баку «самым эффективным средством нанесения ущерба Советскому Союзу», дал письменное задание генералу М. Гамелену и командующему флотом адмиралу Ф. Дарлану подготовить план «непосредственного вторжения на Кавказ» и «разрушения нефтедобывающей промышленности России». Премьер-министр предлагал рассмотреть три варианта нападения на СССР с юга:
1)боевые действия на Черном море;
2)непосредственное вторжение на Кавказ;
3)возможность восстания мусульманского населения Кавказа.
В ответной докладной записке, подготовленной генералом Гамеленом и представленной Даладье, а затем и его преемнику Рейно, отмечалось: «Военные действия против нефтяных районов Кавказа должны быть направлены на уязвимые пункты нефтепромышленности этого района. Такими уязвимыми пунктами являются: промышленные центры, места складирования или вывоза нефти. Их в основном три: Баку, Грозный — Майкоп, Батуми. Грозный — Майкоп расположен на северном склоне Кавказского хребта и слишком удалён, чтобы явиться объектом военных действий, даже действий авиации. Остаются Баку и Батуми».
В немецких дипломатических кругах, опираясь на сообщения германского посла в Турции Ф. фон Папена, предполагали, что «Франция хочет помочь Финляндии (воевавшей в тот период с СССР) путём наступления на Баку».
Заместитель начальника главного штаба ВВС Франции генерал Бержере ознакомил направлявшегося в Финляндию капитана П. Стелэна с картой планируемой операции и пояснил, что из района Ближнего Востока начнётся наступление на Баку, после чего оно будет развиваться в северном направлении, «навстречу армиям, наступающим из Скандинавии и Финляндии на Москву». Для вторжения на Кавказ и удара по нефтеносным районам Баку в Сирии концентрировалась 150-тысячная французская армия, которой придавалось свыше 100 боевых самолетов. Учитывая отдаленность Баку от турецкой границы на 500 км и значительные сложности при проведении наземного наступления из Турции, Генштаб Франции считал наиболее целесообразным проводить подобную операцию только из северо-западного района Ирана, то есть из Южного Азербайджана. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Однако для её осуществления требовалось согласие самого Ирана, что было весьма проблематично из-за прогерманской политики правительства Реза-шаха Пехлеви, а также необходимости переброски на исходные позиции значительного количества союзных войск. В связи с этим планировалось нанести воздушные удары по Баку силами эскадрилий, базирующихся в Турции (в районе Диярбекир-Ван-Эрзерум) или же в Сирии и Ираке.
Французское военное командование надеялось на активное участие Турции в предстоящей кавказской операции. В своей директиве, направленной генералу М. Вейгану 12 марта 1940 года, генерал М. Гамелен отмечал: «Акция на Среднем Востоке должна проводиться под британским командованием, а операция на Кавказе — под турецким командованием; последняя — турецкими вооружёнными силами при участи авиации и, возможно, специальных частей союзников. По этому поводу вы можете связаться с маршалом Чакмаком и принять участие во всех приготовительных мероприятиях, касающихся Среднего Востока. Я посылаю с курьером подробные указания относительно акции на Кавказе». Сам же генерал Вейган разработал другой план, согласно которому он, по его же заявлению, с некоторыми подкреплениями и двумя сотнями самолетов овладел бы Кавказом и вошёл бы в Россию, как «нож в масло».
Но впечатляющие военные успехи Германии на тот момент и завершение советско-финской войны заставили как Турцию, так и Иран занять более осторожную и выжидательную позицию, маневрируя между противоборствующими сторонами.
Аналогичные планы по отношению к Баку и Кавказу вынашивала и Великобритания, уже сыгравшая в 1918-1919 годах значительную роль в военно-политических событиях, развернувшихся в тот период на Южном Кавказе и Каспии. По мнению её посла в Москве Р. Криппса, разрушением бакинских нефтепромыслов Англия нанесла бы СССР «нокаутирующий удар», так как «экономически Россия сильно зависит в ведении войны от снабжения нефтью из Баку. К тому же район этот находится в пределах досягаемости бомбардировщиков дальнего действия, базирующихся в Иране». Специалист по Советскому Союзу в Министерстве иностранных дел Великобритании Ф. Маклин был уверен, что английская и французская авиация была способна «нанести серьёзный ущерб нефтяным скважинам и нефтеперерабатывающим предприятиям в Баку и на Северном Кавказе, нефтеперекачивающим узлам в Батуми и Баку и соединяющему их нефтепроводу». [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Уже к концу октября 1939 года министр по координации обороны лорд Чэтфильд направил в Комитет начальников штабов разработанный в правительстве доклад «Об уязвимости нефтедобывающих районов России». В нём, в частности, отмечалось: «В СССР имеются три основных центра добычи нефти: Баку, Грозный и Майкоп. Если уничтожить русские нефтепромыслы (а все они представляют собой разработки фонтанирующего типа и поэтому могут быть легко разрушены), нефти лишится не только Россия, но и любой союзник России, который надеется получить её у этой страны». В докладе приводился список наиболее подходящих мест базирования самолетов для бомбардировок районов кавказских нефтепромыслов с указанием расстояния до них.
Для авианалётов на Баку наиболее удобными считались пункты базирования в Иране (Игдир — 144 мили, Ардебиль — 168 миль), в Турции (Карс — 360 миль, Игдыр — 312 миль); для Грозного — в Иране (Иранбиди — 336 миль) и в Турции (Карс — 235 миль); для Майкопа — в Иране (Иранбиди — 516 миль) и в Турции (Трабзон — 255 миль).
В телеграмме Министерства иностранных дел послу в Анкаре X. Натчбаллу-Хьюджессену сообщалось, что «как часть нашего общего обзора стратегии и политики в настоящее время рассматривается возможность нашего нападения на Баку, что означало бы вступление Англии в войну с Советским Союзом». Штаб королевских военно-воздушных сил Великобритании полагал, что «три эскадрильи бомбардировщиков, действуя на протяжении от шести недель до трёх месяцев, могут вывести нефтепромыслы из строя». Уже были разработаны подробные карты крупных нефтяных центров Кавказа и портов СССР с нанесенными на них объектами бомбардировок, с указанием числа бомб на каждый объект и с расписанием самолёто-вылетов.
Составляя планы вторжения на Кавказ с юга, в частности из Ирана, генералы Уэй-велл, Вейган и Гамелен включали в состав планируемых группировок войск для действий против Красной Армии и иранские вооружённые силы.
Командующий английскими ВВС на Ближнем Востоке, маршал авиации Митчелл, по пути в Анкару 7 марта 1940 года встретился в Бейруте с командующим французской армией в Сирии и Ливане генералом М. Вейганом и сообщил ему, что получил из Лондона инструкции о подготовке к возможной бомбардировке нефтяных районов Баку и нефтеперерабатывающих заводов Батуми. Кроме того, Митчелл заявил о своем намерении просить турецкого главнокомандующего, маршала Чакмака, о разрешении на рекогносцировку районов Диярбекира, Эрзерума, Карса и озера Ван с целью выявить аэродромы для промежуточных посадок самолётов. В свою очередь, в докладе Гамелена «О ведении войны» от 16 марта 1940 года отмечалось, что французские силы могут рассчитывать на действия турецких войск на Южном Кавказе, а Великобритания могла бы взять на себя инициативы в использовании территории Ирана для сухопутных операций на юге СССР. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Однако Анкара проявляла осторожность и опасалась открыто присоединиться к англо-французским планам нападения на СССР. Тем более что, согласно заключённому в октябре 1939 года англо-франко-турецкому договору, принятые совместные военно-политические обязательства не могли «принуждать Турцию к действию, результатом или последствием которого будет вовлечение её в вооруженный конфликт с СССР». И всё же посол Франции в Анкаре сообщал в Париж, что не ожидает каких-либо препятствий со стороны турецкого правительства в организации нападения на СССР.
Весной 1940 года были детально разработаны два сходных плана предстоящих боевых операций на Кавказе: английский «МА-6» и французский «RIP». Как английское, так и французское командование считало, что для воздушного удара по кавказским нефтепромыслам будет достаточно 90-100 самолётов, из них 5 групп американского производства «Гленн Мартин» и 4 группы английских бомбардировщиков «Блэкхейм». Авианалёты планировали проводить днём и ночью с различных высот. Баку рассчитывали разрушить за 15 дней, Грозный — за 12, Батуми — за 1,5 дня.
Даже завершение советско-финской войны не повлияло на планы союзников по отношению к СССР. В день подписания мирного договора между Советским Союзом и Финляндией 12 марта 1940 года заседание правительства Великобритании было целиком посвящено обсуждению доклада начальников штабов о возможных последствиях войны с СССР. Английскому послу в Турции направили шифровку, в которой сообщалось: «как часть нашей стратегии и политики мы рассматриваем сейчас возможность нападения на Баку и таким образом — вовлечения в войну с Советским Союзом».
20 марта 1940 года в Алеппо (Сирия) состоялось совещание представителей английского и французского командования на Ближнем Востоке, на котором отмечалось, что к июню этого же года будет закончено строительство 20 аэродромов первой категории. А 17 апреля Вейган доносил Гамелену, что подготовка воздушного удара по Кавказу будет завершена к концу июня — началу июля. В целом же Вейган координировал подготовку операции с командующим английскими войсками на Среднем Востоке, генералом А. Уэйвеллом и командующим ВМС Англии в Восточном Средиземноморье, адмиралом Э. Каннигхэмом.
Советское военное командование, безусловно, достаточно информированное как своей разведслужбой, так и имевшей свои виды на Кавказ и Баку, дружественной Германией, принимало соответствующие контрмеры. В 1940 году Третий корпус ПВО, обеспечивавший противовоздушную оборону Бакинского нефтепромышленного района, усилили прибывшей из резерва главного командования 27-й авиадивизией. Достаточно отметить, что в тот период Берлин обороняло 261 орудие калибра 88 мм и выше, а Баку — 420 орудий среднего калибра. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Молниеносный захват в апреле 1940 года Дании и Норвегии и последовавшее за этим в мае — июне мощное наступление немецкой армии на Западном фронте, завершившееся капитуляцией Франции и эвакуацией союзнического экспедиционного корпуса из Дюнкерка, вынудили союзников отложить свои планы относительно Кавказа и Баку до лучших времён. К тому же, согласно условиям договора между Берлином и Виши, ближневосточная армия Вейгана была «нейтрализована».
Фактически совей кампанией 1940 года Гитлер спас СССР от войны с Англией, Францией, Турцией и Ираном.
Учитывая, что после заключения советско-германских договоров от 23 августа и 30 сентября 1939 года СССР поставлял немецкой стороне большие партии нефти и нефтепродуктов, Англия и Франция пытались всячески нейтрализовать это экономическое сотрудничество
Могли бы недопустить заключения этого соглашения. СССР предлагал Англии и Франции договор о военном сотрудничестве. И только после неудачных переговоров с ними СССР начал переговоры с Германией.
Из книги «Воспоминания русских крестьян XVIII – первой половины XIX века»
История крестьянина деревни Юшково Емецкой волости Холмогорского уезда Архангельской губернии Ивана Петровича Спехина:
«Родился я марта 30 дня 1785 года. На четвертом году моей жизни мать моя умерла. На седьмом году я уже умел читать и писать так хорошо, что мог читать на клиросе в церкви часы. От отца я остался на девятом году, по своему желанию поступил в мальчики к купцу в Верховажском посаде Алексею Лукьяновичу Лазареву. Через два года, переселившись в Архангельск, я поступил в услужение к советнику губернского правления Ивану Петровичу Владимирову, у которого жил три года. Затем некоторое время жил дома, в деревне. А в 1804 году нанялся в матросы к Власу Ермолину с тем, чтобы отправиться в Лондон на корабле, нагруженном пшеницей, куда пришли благополучно и товар сдали.
Перезимовав там (в Лондоне), весной собрались с одним балластом в обратный путь в Россию. Но только перед самым отходом я выехал со штурманом в город для разных покупок; штурман пошел в город, а я остался караулить шлюпку. С двух до пяти часов он где-то ходил, наконец пришел пьяный до зела и отпустил меня ненадолго походить. Возвратившись через полтора часа, я не нашел ни его, ни шлюпки: он уплыл без меня.
Таким образом, на закате солнца, за восемь верст от корабля, я остался один в незнакомом городе, не умея говорить; денег от разных покупок нисколько не остаюсь. Пришел к жиду и у него приютился на ночь. На другой день в 10 часов он повел меня в Ост-Индскую контору и там отдал в матросы, получив за меня пять фунтов (то есть 100 р. по тогдашнему курсу). Отсюда же меня отослали на корабль, отправлявшийся в Индию, не спросив ни паспорта, ни моего согласия на отправку. Жид из полученных денег ничего не дал мне, только привез после койку и одеяло.
На корабле дали мне имя Джон Петерсон. Вскоре наш корабль вместе с другими кораблями, в количестве 64 (в том числе были два брига и один военный корабль), отплыл. Таким образом шли мы до Мыса Доброй Надежды 8 месяцев, нигде не сходя с корабля на землю, только видели два острова: Мадеру и Тенериф. Мыс Доброй Надежды — гора высокая, как ровный стол, в половине ее проходят облака. Город тогда принадлежал Голландии. Пришел англичанин, высадил 3000 солдат и взял город приступом. Через три или меньше недели с фрегата был подан пушечный сигнал в отвал всем кораблям в Ост-Индию. Я же и несколько других матросов, которым также наскучила морская хода, остались в городе, не жалея 800 рублей жалованья за 8 месяцев, которое оставляли на корабле.
Потом я поступил к англичанам же в солдаты и два года жил денщиком у одного майора. Затем наш баталион был отправлен в Вест-Индию, на остров Барбадос, потом в Антигу и Сан-Люис. Тут я прожил шесть лет. Из 1000 человек нашего баталиона осталось только 200. Почему из Англии были присланы свежие солдаты, и баталион был снова сформирован и отправлен в колонию Суринам. Здесь я был сделан капралом, вскоре унтер-офицером и определен был над госпиталем штуром. В это время я знал уже арифметику и умел читать и писать по-английски. Здесь я дослужил срок службы, 14 лет (собственно, я служил восемь лет, но каждые два года считались за три). Это было в 1815 году, и я вышел в отставку. Так как я служил хорошо и исправно и жил воздержанно, то англичане просили меня снова поступить к ним в службу, но я пожелал возвратиться в свое отечество. Поэтому меня вместе с другими солдатами, тоже выслужившими срок службы, привезли в Англию, а оттуда отправили через канал в город Остенде; тут мне дали 500 франков. Из этого города я поехал в Брюссель, где явился к русскому посланнику. Он дал мне паспорт на проезд через французские города в крепость и город Мобеж. Здесь в канцелярии мне приказано было жить до отправки в Россию раненых и больных. Таким образом, в 1817 году, вместе с инвалидами, я прибыл на корабле в Петербург, потом в Архангельск. Здесь я был судим за самовольную отлучку, потому что корабельщик и штурман, по возвращении в Россию, показали, что я самовольно ушел с корабля, за что, по решению суда, я был наказан 10-ю ударами плетьми и за молодостью оставлен на родине.
С 1825 года я принялся обучать за небольшую плату крестьянских мальчиков и девочек чтению и письму: чтению по часослову и псалтири, а письму по собственному начертанию и прописям. Мальчики приходили в восемь часов утра, в полдень два часа отдыхали, потом до пяти часов снова учились; тем же из них, которые жили далеко от моего дома, за ненастьем и морозами, я давал ночлег и похлёбку бесплатно. Обходился с учениками всегда кротко. Таким образом с 1825 года и до сего времени (1857 г.) я обучил 250 мальчиков и девочек. Многие из них поступили в приказчики. Живу в своем доме. Женат был на двух женах, с ними я прижил семерых детей, из которых остались живых трое, все грамотны».
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
В 1976 году обстановка на границе между Северной и Южной Кореей была очень напряженной. С одного из постов несколько раз северокорейцы похищали наблюдателей ООН. На нейтральной полосе рядом с этим постом росло дерево, ветки которого закрывали обзор наблюдателям. Два американских офицера вместе с десятком солдат подъехали на грузовике к дереву, чтобы спилить ветки, загораживающие обзор. Они находились в демилитаризованной зоне и были без оружия. Им навстречу вышли 15 солдат Северной Кореи, вооруженные топорами и потребовали не трогать дерево, посаженное, по их словам, самим Ким Ир Сеном. Американский офицер отказался остановить обрезку веток. Тогда северокорейский старший лейтенант Пак Чул аккуратно снял свои наручные часы, бережно завернул их в носовой платок и убрал в карман. А потом скомандовал – «Убить ублюдков». [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Двое американцев были зарублены топорами, а солдаты избиты. Всех солдат Северной Кореи, участвовавших в этом инциденте потом наградили прямо на границе – так, чтобы это было видно с другой стороны.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Топор, которым были зарублены американские офицеры, выставлен в музее Северной Кореи
В ответ президент Форд срочно созвал совещание в Белом Доме, на котором было принято решение срубить дерево силой. Операция по рубке дерева получила название «Поль Баньян» (в честь сказочного лесоруба). Для рубки дерева был задействован инженерный взвод армии США, который поддерживали 64 южнокорейских спецназовца, вооруженных дубинками. Была приведена в полную боевую готовность артиллерийская батарея, готовая уничтожить пограничный мост. Над этим районом в воздухе висели 27 боевых вертолетов. На горизонте, в пределах видимости, барражировало звено бомбардировщиков B-52 в сопровождении истребителей. Авианосец «Мидуэй» вместе с группой прикрытия вошел в ближайший сектор Желтого моря. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Через 42 минуты дерево было срублено.
ШЕСТОГО ноября 1981 года мир узнал о международном скандале: советская дизельная подводная лодка № 137 выскочила на камни в прямой видимости шведской базы Карлскруна. О том, как все случилось на самом деле, рассказывает капитан-лейтенант Василий БЕСЕДИН, в то время замполит злополучной субмарины.
— НОЧЬЮ с 27 на 28 октября 1981 года мы шли в надводном положении, свято уверенные в том, что вокруг на много миль — одно море. Вдруг радиометрист докладывает: «Прямо по курсу работает шведская береговая РЛС!» А командир, капитан 3-го ранга Гущин, ему в ответ: «Ты думай, что городишь. В открытом море-то!»
Потом все, кто был на мостике, увидели впереди огонь. Командир говорит: «Рыбак лазит, давай вперед». Через несколько минут сигнальщик увидел темное пятно по курсу. На мостике пришли к выводу, что кто-то топливо разлил. Но это была гряда камней…
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Момент посадки на мель был и в прямом, и в переносном смысле сногсшибательный. Нос подняло, и лодку положило на левый борт с креном градусов 15. Дали задний ход. Крен уменьшился, но лодка с камней не слезла. Хуже того: легли, как говорится, всем брюхом — от носа до кормы.
К утру штурман наконец-то определил наши координаты: лодка — у южных берегов Швеции! Это при том, что несколько часов назад мы, по его уверенным докладам, находились в центре Балтийского моря. Точных слов командира я не помню, но он много нехорошего пожелал штурману, его ближайшим родственникам и военно-морскому училищу, которое он закончил…
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Еще в первой половине похода мы зацепились за рыбацкий трал и свернули рамку-антенну радиопеленгатора. Штурман, старший лейтенант Коростов, кроме радиопеленгации и счисления, другим способом определения места корабля не владел. Секстанты оказались неотрегулированными, «ПИРСом» — прибором международной системы, основанной на сигналах фиксированных радиомаяков, — он пользоваться не умел. Итог: за две недели плавания — 57 миль расхождения между расчетной точкой и истинным положением лодки!
Утром начало светать и стало ясно: поверни мы на один градус влево — и вошли бы точнехонько в гавань Карлскруны, шведской военно-морской базы. Ширина секретного искусственного фарватера там всего 12 метров, а мы по нему — как по ниточке! Вот и доказывай теперь, что мы не шпионы, а обыкновенные разгильдяи…
Впрочем, и шведы не краше. Нас не засекли ни один радар и ни один береговой пост. Первыми заметили нас вовсе не военные, а рыбаки. Минут через сорок показался пограничный катер: «Что случилось?» Отвечаем: «Навигационная авария».
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
К тому моменту мы установили связь со штабом флота. Шок от нашего сообщения был настолько силен, что там, не поверив в радиограмму, приняли ее за провокацию. Несколько десятков раз от нас требовали «уточнить координаты». И, только убедившись, что все это правда, дали по радио команду ждать советских спасателей и быть в готовности отразить попытку захвата.
Первые три дня на берегу рядом с нами службу несли пограничники. На четвертое утро вместо них появилась шведская морская пехота: боевая раскраска на лицах, винтовки М-16, два пулемета, одна пушка. За каждым, кто находился на мостике или верхней палубе, следит сквозь оптический прицел персональный «морпех».
В остальном шведы вели себя по-божески. На все наши просьбы реагировали мгновенно. А проблем возникало — будь здоров сколько. Надо было куда-то мусор с лодки девать, потом пресная вода кончилась. С мели нас сняли шведские спасатели. Правда, в итоге за эти десятидневные «шведские каникулы» хозяева счет предъявили — больше шестисот тысяч золотом.
Домой мы вышли 6 ноября, утром 7-го вошли в базу. Родина встретила неласково: штурмана вскоре уволили в запас, командира лодки списали на берег, меня долго мурыжили за штатом, а потом назначили на «бумажную» должность в политотделе.
Учитывая, что после заключения советско-германских договоров от 23 августа и 30 сентября 1939 года СССР поставлял немецкой стороне большие партии нефти и нефтепродуктов, Англия и Франция пытались всячески нейтрализовать это экономическое сотрудничество
