[limon]

наткнулся на пару довольно интересных обширных интервью боксеров и решил создать такую тему


Джордж Формэн: «В 16 лет я был уличной шпаной»

Джордж Формэн: «В 16 лет я был уличной шпаной»
Двукратный чемпион мира, один из величайших тяжеловесов всех времен дал интервью собственному корреспонденту «СЭ» в Северной Америке.

БОЛЬШАЯ ОХОТА

Охотился я на великого боксера без малого полтора года. Еще в феврале 2005-го прощупал самые разнообразные каналы: послал электронные письма в боксерские журналы и корреспондентам газет города Хьюстона, где проживает экс-чемпион, нашел телефонный номер его офиса, где все звонки принимал автоответчик женским голосом с сильным южным акцентом. Обратился даже к Джо Фрэзеру, который дал мне координаты некоего адвоката из Калифорнии, друга семьи Формэнов. И в конце концов раздобыл то, что было нужно, - электронный адрес Джорджа Формэна-третьего, сына боксера, который исполняет при отце роль пресс-атташе.

У Большого Джорджа, надо заметить, десять детей, включая пятерых сыновей по имени Джордж и дочь Джорджетту. На мой вполне естественный вопрос Формэн ответит: «Я просто хочу, чтобы они всегда знали, кто их отец». При этом сыновей, чтобы не путаться, он пронумеровал: Джордж-младший, Джордж-третий и далее по прейскуранту.

На мое письмо Третий ответил довольно быстро, попросив уточнить некоторые детали на тему «кто такой, и чего надобно». После чего исчез. Надолго. Больше года я никак не мог вызвать его на повторный сеанс связи. Как выяснилось, Третий (при встрече он оказался довольно милым и очень большим молодым человеком, весьма похожим на отца) на редкость необязателен в переписке. Выманить его обратно в эфир удалось, только узнав номер его мобильного телефона (помог Младший, на которого меня через нескольких посредников вывел Эвандер Холифилд) и методически надоедая ему в течение трех месяцев. Такой вот, с вашего позволения, детектив.

И вот, наконец, в июле в моем сотовом телефоне появилось сообщение: «Здравствуйте, это Джордж Формэн-старший. Я буду очень рад встретиться с вами. Приезжайте прямо сейчас!» И все. Что ж, еще три-четыре дня спустя (в течение которых я титаническими усилиями вновь воззвал к неуловимому Третьему, чтобы утрясти время и место встречи) интервью все-таки состоялось. В безумно жарком Хьюстоне, в здании Молодежного центра Джорджа Формэна. Этот спортивно-развлекательный комплекс боксер построил для бедных детей родного города. Все строения там названы в честь великих коллег Джорджа, в том числе Мохаммеда Али и Фрэзер

ОТПЕТЫЙ БАНДЮГА

Большого Джорджа по-прежнему очень, очень много. И даже больше, чем в былые годы. В кабинет, куда Третий привел меня двумя минутами ранее, вошел огромный мужчина, больше всего похожий на космического пирата Весельчака У, героя фантастических романов Кира Булычева. Все в Большом Джордже - большое и сферическое: бочкообразная грудь, выпирающие из-под рукавов пиджака бицепсы, кулачищи, которые в пору определять в какой-нибудь подвид бахчевых культур, идеально круглая голова, для утирания пота с которой экс-чемпион принес с собой целый рулон бумажных полотенец, а теперь еще и живот, принявший за несколько лет после ухода из бокса по-настоящему здоровые пропорции.

Впрочем, внешность Формэна и так известна всем. Великий боксер сейчас является «лицом» множества корпораций, и его заразительная улыбка рекламирует все, что только можно. А ведь было время, когда Джорджа просто-напросто боялись, причем абсолютно все: от журналистов до Али. Тут дело не только в его габаритах и ударе невероятной разрушительной силы (по мнению многих экспертов, удар Формэна - самый мощный в истории бокса), но и в тогдашнем характере чемпиона, и в грозной его биографии.

Детство, отрочество и юность Формэна прошли в компании матерой шпаны, а его университетами были улицы хьюстонского гетто, где преподавали насилие, грабеж, алкоголизм, а для наиболее способных - убийство. При этом ходившие когда-то истории о том, что юный Джордж был грабителем не слишком ловким (якобы он один раз вернул кошелек разжалобившей его жертве), Формэн категорически отвергает. Был, мол, отпетым негодяем без каких-либо смягчающих вину обстоятельств.

- Да, жизнь начиналась немногообещающе, что уж, - признается Большой Джордж. - Вот здесь, в Хьюстоне, и вырос. В Пятом районе, а это одна из худших городских «военных зон» во всей стране. Отец покинул семью, когда я был еще ребенком, так что мама заправляла одна семью детьми. Понятно, что за всеми не уследишь, и мне было раздолье. Начал якшаться на улице с кем попало, воровать да и грабить на углу. Вся цель в жизни была - смотреть в оба, чтобы полиция не сцапала. Из школы ушел. Точнее, меня выгнали, потому что я перестал ходить на уроки. В 16 лет я был, по существу, простой уличной шпаной.

- Дрались много?

- Как положено. На улице всегда надо знать, кто круче и сильнее. А я из большой семьи, так что с самого начала привык к серьезным соперникам, братьям и сестрам. Вот уж кто дразнил и задирался. Так что когда на улице меня кто задевал - тут же вспоминался дом, и меня уже было не остановить.

- И как держались в драках?

- Прирожденным боксером точно не был. Мастер одного удара. Если достану один раз как следует - туши свет, а если нет... Борец из меня был неважный. Но дрался я очень много. Всегда находились причины. Диву даюсь, что я живой остался.

- Всегда находились причины? В каком смысле?

- Я их сам находил. В Хьюстоне у тебя есть выбор. Можешь пойти на одну сторону улицы и стать тем, чем сможешь. А перейдешь на другую - и нет ничего, кроме наркотиков, выпивки, драк и воровства. И вот на этой стороне я всегда и находился.

- И как вам удалось перейти эту улицу?

- Однажды я убегал от полиции после того, как ограбил человека. Точнее, нас было трое, и я - самый здоровый. Убежать мне было труднее, и я спрятался. Заполз в щель под чьим-то домом. Лежу... А как-то раз, задолго до этого, моя двоюродная сестра поймала меня, когда я школу прогуливал. Я начал было оправдываться, а она сказала: «Иди, делай, что хочешь. Из тебя все равно никогда ничего не выйдет. Никто в этой семье никем не стал и не станет...»

И вот, я лежу под домом. Чтобы полицейские собаки меня не нашли, вымазался с ног до головы какой-то гадостью, которая там была. Может, трубу где-то прорвало... И слышу в голове голос двоюродной сестры. Мне 16 лет, а впереди - ничего. Я никогда никем не стану. И тогда я сказал себе, что больше ни разу не украду. Надо делать что-то со своей жизнью, потому что нельзя же провести ее под чужими домами, в дерьме с ног до головы.

- А дальше?

- Правительство США учредило программу по борьбе с нищетой. Называлась «Рабочий корпус». Туда я и поступил. Получил кое-какое образование, рабочие навыки. А главное - ушел с улицы, занял себя чем-то.

- Такая бурная молодость наверняка наложила отпечаток на вашу боксерскую карьеру.

- Я юнцом считал, что круче меня нет в мире человека. Бокс виделся мне идеальным занятием, и вот теперь, в «Рабочем корпусе», у меня появилась возможность попробовать себя. Я встретился там с тренером, который предложил мне выйти на ринг против одного из своих парней.

Ну выхожу я, уличный драчун, бандюга с огромными кулаками, и он меня начинает шлепать джебами. А попасть по нему я не могу! Ну, разозлился, набросился на парня, пытаюсь схватить его, толкаться начал. В общем, меня обсмеяли и погнали из зала.. И я понял, что уличной крутизны тут не хватит, надо учиться технике. Так что сказать, что бурное детство из меня боксера сделало, - не совсем верно.

- Но уж габариты и сила у вас - точно природные.

- Это да. Сколько себя помню, всегда был здоровее всех. Меня с детства если чем и упрекали, так это тем, что я слишком большой.

- Сейчас, глядя на вас, это трудно представить, но в молодости, знаю, вы имели репутацию чрезвычайно злого, даже кровожадного бойца. Журналистам вы тоже не нравились: вас называли «асоциальным типом».

- А я и не был хорошим человеком. Моим кумиром был Санни Листон...

- Уже одно это говорит о многом.

- Еще бы. Мы, кстати, были из одной «конюшни», тренировались вместе. Я стал подражать ему, копировать то, что он делал. И некоторое время спустя я стал еще хуже, чем Санни. Он умер, а я стал его наследником.

Все дело в том, что я был уверен: если хочешь стать чемпионом мира, значит, должен быть крутым, злым мерзавцем. И драться именно так. Я не хотел избить противника - я хотел его убить. Думал, что если кого-то кончу на ринге, то моя репутация от этого будет только лучше. Однажды Мохаммеда Али спросили в интервью, что он думает обо мне. Мохаммед сказал: «Джордж Формэн? Джордж Формэн - не боксер! Он просто очень хочет кого-то убить». Я был поражен. Откуда он знает?! Али был абсолютно прав. Я действительно пытался растерзать каждого соперника, и места для тактических расчетов у меня в голове просто не было - одна злоба.

- Все это прошло с возрастом?

- Мне для этого потребовалось уйти из бокса в 1977-м - после того, как я пережил моральный надлом. Я знал бокс только как метод убийства, и наступил момент, когда я больше не мог этим заниматься. В течение десяти лет после этого даже ни разу не сжал руку в кулак. Стал проповедником, открыл этот молодежный центр для ребят с такими же проблемами, которые были у меня. Учил их никогда в жизни не бить человека от злости. Хотите научиться боксу - пожалуйста, но злость вам не нужна. И вот так, уча их, как бороться с агрессией, научил и себя. С помощью этих ребят я стал другим человеком и даже смог вернуться в бокс. Во время моей «второй карьеры» желания кого-то уничтожить уже не было - только желание победить.

- Когда вы вернулись в бокс, ваше «новое лицо» многих повергло в шок. Открытый, улыбчивый Формэн? Конец света!

- Да, и все из-за работы с детьми. Я основал этот центр в 1983 году. Что ж, когда говоришь детям: «Не заводись, будь вежлив, улыбайся», сам многое понимаешь. И прежде всего то, что этот мир не так уж и плох, а в твоих силах сделать его еще лучше.

МЕТАМОРФОЗА

Джордж Формэн покинул бокс в 1977 году. Он не был болен или побит - ушел на пике формы, все еще имея отличные шансы вернуть себе пояс чемпиона, проигранный Мохаммеду Али тремя годами ранее. Причины ухода Большого Джорджа трактовали по-разному: перегорел, морально надломился, устал, пресытился, просто пропала охота. Сам Формэн рассказывать об этом решении не стесняется, но уж больно диковинным выходит его рассказ.

Впрочем, в этом нет ничего странного. Джордж - темнокожий южанин, и то, что нам кажется мистикой, в его культурном восприятии - неотъемлемая часть жизни. Реальное и магическое в традициях американского Юга переплетены очень тесно, и подобных историй «духовного перерождения» на самом деле существует очень много. Недаром нынешняя профессия Формэна, баптистский проповедник, там так популярна и почитаема.

Джордж - человек рассудительный, трезвый, и говорит он прямо и искренне, но... Впрочем, приведу его рассказ целиком, без купюр и убрав все свои уточняющие вопросы.

- Это случилось в Пуэрто-Рико после боя с главным претендентом на чемпионский титул Джимми Янгом, - рассказывает Формэн. - Этот бой должен был дать мне шанс вернуть себе пояс чемпиона. Победа снова сделала бы меня приемлемым соперником для Мохаммеда Али. Бой я проиграл по очкам, но не был очень уж сильно побит. Так вот, я сидел в раздевалке и вдруг... оказался при смерти. Почувствовал, что умираю. Помню, как это случилось.

Я сказал кому-то: плевать мне, мол, на поражение. Я Джордж Формэн, я могу хоть завтра уйти из бокса, уехать на свое ранчо, спокойно жить и умереть. И это слово - «умереть» - меня вдруг страшно удивило. Это еще откуда, думаю. А в голове уже только это и вертится: «Я умру, я умру, я умираю...» И чувствую, что сейчас действительно умру. Более того, уже вижу себя мертвым. То есть бывает, конечно, что спортсмены умирают во время соревнований, но я был в прекрасной форме. Лучшей, чем когда-либо.

В общем, я понял, что со мной происходит что-то сверхъестественное. И сказал: «Бог, послушай меня. Я все еще Джордж Формэн, и я хочу быть боксером. Я могу отдавать деньги бедным и больным, но я хочу драться». И мне ответил голос. Голос сказал: «Мне не нужны твои деньги, мне нужен ты».

Как я испугался! Начал бегать по раздевалке. Я думал, что, пока я в движении, жизнь из меня не уйдет. Но вокруг меня, со всех сторон, над головой и под ногами, была пустота. Пустота и одиночество. Я был нигде. И я понял, что мертв. И запах, запах смерти, я никогда его не забуду... Потом я разозлился и закричал: «Пусть это смерть, мне наплевать...»

Я никогда не был религиозным. Считал, что религия - для дураков. Знать, что Бог есть, - одно дело, но сама религия была для меня проявлением слабости. Когда я видел кого-то читающим библию, я знал, что могу его побить...

Очнулся на столе. Меня подняли с пола и положили туда. Я увидел врача, который стоял надо мной. «Доктор, - говорю, - уберите руку от головы. Шипы впиваются ему в лоб!» Понимаете, я говорил о себе в третьем лице. Никто, конечно же, ничего не видел, но у меня по лбу текла струя крови. Я поднял руку и закричал: «Кровь! Кровь из дырки в его ладони, где забивали гвоздь. Во мне оживает Иисус!»

Восемь человек пытались сдержать меня, но я растолкал всех и забрался в душ, чтобы все с себя смыть. Стоял под душем и кричал: «Аллилуйя! Я чист! Аллилуйя! Я снова рожден!» Меня в конце концов повалили и связали... Но я почувствовал себя сильным. Знаете, это было то самое чувство, которого я так долго ждал. Я думал, что буду чувствовать себя так, когда стану чемпионом, когда заработаю много денег. Нет, чего-то всегда не хватало. Ав тот самый момент я почувствовал все, что хотел. Но, увы, это чувство мгновенно меня покинуло. И я опять услышал голос: «Я иду к своим братьям, и они мне не верят. Я иду к своим друзьям, и они меня не понимают. Теперь я ухожу к своему отцу, который на небесах...» Я закричал: «Не уходи!», и тут все кончилось...

Я опять очнулся на столе, обмотанный полотенцами. Меня отвезли в больницу, положили в реанимацию... С тех пор моя жизнь изменилась. Я уехал из Пуэрто-Рико, зная, что Бог существует. Конечно же, понимал, что никто мне не поверит, но я был уже другим человеком. Стал за один день не просто верующим, но точно знающим человеком. Но вот что с этим знанием делать, не понимал.

Зато помнил, что, когда я лежал при смерти, больше всего жалел о том, что не вижу свою мать. Поэтому сразу же из Пуэрто-Рико поехал к ней и к моим детям.

В общем, я сказал себе так: «Может, я и умру завтра, но всю оставшуюся жизнь буду относиться к людям с добротой. Не хочу, чтобы кто-либо в последний день своей жизни, перед тем, как он отправится в это жуткое, холодное, пустое место, был мной чем-то обижен». Вот, пожалуй, и вся история моей метаморфозы.

ПОСТЫДНЫЙ ПАТРИОТИЗМ

- Молодой Джордж Формэн, Формэн-злодей, был достаточно популярной и заметной фигурой в боксе.

- О, да! И хлопали, и улюлюкали мне вдоволь.

- И ведь ваш стиль вполне соответствовал вашему имиджу. Вы были панчером (боксером, полагающимся исключительно на силу удара. - Прим. С.М.), причем всем панчерам панчер. Многие говорят, что самым страшным в истории бокса.

- Идеальным панчером, без примесей! Каждый удар наносился так, чтобы снять с соперника голову, не меньше. Но когда я вернулся, это осталось в прошлом. Я, конечно, остался панчером, но перестал быть убийцей. Посмотрите мой бой с Мурером, в котором я вернул себе чемпионский титул. Я «щупал» его ударами: раз-два, раз-два, не думая о нокауте. Но он сам тогда напросился... И во мне на секунду проснулся старый инстинкт.

- По-моему, вы скромничаете. Когда вернулись в 1987-м, все еще были одним из самых физически сильных боксеров в мире. И пользовались этим.

- Удар-то остался тем же, но пользовался я им уже не так, как в 70-е. Злость ушла навсегда.

- В молодости ваши удары поражали своей дикостью, брутальной красотой. Это тоже было следствием злости?

- Нет, эта тактика была продуманной. Мы с тренером решили использовать мою физическую силу и мощь для устрашения соперника. «Иди, Джордж, бей наотмашь, изо всех сил, выруби его!» Но это все отрабатывалось на тренировках. Стиль был не только устрашающим и диким, но и эффективным.
Злость... Вы знаете, я вот сейчас подумал, и, пожалуй что, «злость» - не самое подходящее слово. Злость - это чистая эмоция. Когда охотник идет стрелять оленя - он же не злится на него. Это спорт. Так и я хладнокровно, в спортивных интересах, пытался убить или покалечить моих противников.

- Сила вашего удара остается легендарной и по сей день. Можете рассказать какую-нибудь легенду? Из боев, из тренировок, из жизни - на выбор.

- О, еще бы. Ну вот хотя бы... Хрестоматийная правда бокса: не бей противника в верхнюю часть головы. Кости там очень твердые, так что больше себе вреда нанесешь, чем ему. Бей в подбородок. Оно и легче, и в нокаут так скорее отправишь. Однажды я спарринговал с одним парнем, и тот все время приседал, уворачиваясь от ударов. И так вышло, что я поймал его прямым в лоб. Хорошим, мощным, своим коронным прямым. Хрррясь! Парень осел на пол, как здание, которое сносят взрывчаткой. Так никого в нокаут не отправляют, понимаете? Сам себя удивил. Умел я бить, а? Никто моих ударов держать не мог.

- Хотелось бы уйти немного дальше в прошлое - во времена Олимпиады-68 в Мехико. Помните свой финальный бой, когда вы нокаутировали советского боксера Йонаса Чепулиса?

- Не очень хорошо. Помню, что убрал его во втором раунде. Куда больше запомнилось то, что было после боя.

- Вы случайно не о том, как восприняли в Америке ваше празднование победы?

- О том.

- Я, честно говоря, так и не понял, что именно вы сделали не так. Насколько знаю, вы просто помахали флажком США и поклонились. Почему это вызвало негодование на родине? Тут кроется какая-то неведомая мне национальная специфика?

- Дело в том, что в 1968 году мир менялся на наших глазах. Это было время интеллектуалов, мыслящих людей, которые ставили под сомнение все непреложные истины прошлого. Даже атлеты были интеллектуалами: участвовали в протестах, принимали участие в политике. Некоторые даже считали, что мы не должны ехать на Олимпиаду - в знак протеста против отношения американского правительства к своим спортсменам. Мы все равно поехали, но некоторые спортсмены использовали Игры для того, чтобы выразить свои убеждения. В частности, все помнят протест бегунов Джона Карлоса и Томми Смита, когда они на пьедестале подняли кулаки в черных перчатках.

- Вы сказали «протест против отношения к американским спортсменам». Видимо, имели в виду афроамериканских? Ведь кулак в перчатке - символ «Черных пантер».

- Нет, я имею в виду именно американских. В том-то все и дело. Мы не хотели разделять американцев на афро- и неафроамериканцев. Мы все из одной страны и все заслуживаем одинакового к себе отношения. Так вот, вернемся ко мне... На той Олимпиаде зарубежные судьи часто обкрадывали американцев. И я решил кое-что им продемонстрировать. Взял флажок и, выйдя на традиционный поклон судьям, помахал им. Вот, мол, смотрите, кто выиграл. Зрители стали аплодировать...

В общем, я всего-то лишь хотел дать знать всему миру, откуда я. А газеты все выставили по-своему: Джордж Формэн демонстрирует поддержку правительства США, Джордж Формэн выступает против Карлоса и Смита. Какая чушь! Я всего лишь демонстрировал цвета моей команды. Ведь каких-то два-три года назад я прятался под домом, измазанный в нечистотах, скрываясь от собак. А это самое американское правительство дало мне работу, трехразовое питание, какие-никакие деньги, чтобы посылать семье, базовое образование. Даже боксерскому ремеслу я научился благодаря правительственной программе. Как я мог не гордиться тем, откуда я? Но многим это не нравилось. Они сказали, что Джордж, мол, продался. И все же я ни о чем не жалею. Случись все снова, взял бы два флажка (смеется)

АРКАН ДЛЯ ДУРАКА

После вашей издевательски легкой победы над Джо Фрэзером в 1973-м, когда вы отобрали у него титул, считалось, что равного в боксе вам нет и не скоро будет. Бой с Али в 1974-м должен был стать вашим бенефисом.

- Да, на первый взгляд все так и было. Лучшие годы Али были позади, и сказать, что я был фаворитом, значило бы не сказать ничего. Я нокаутировал Джо, который первый отправил Мохаммеда в нокдаун. Кенни Нортона, который тоже выиграл у Али, я разорвал на части. Скажу больше: я считал, что из всех этих соперников Али будет самым легким. И, конечно же, я знал, что он уже давно не тот. И, конечно же, я был самым сильным панчером в боксе. Три-четыре раунда и нокаут - это был самый реалистичный прогноз.

- Давайте поподробнее остановимся на «Побоище в джунглях». Сколько времени вы провели в Заире перед боем?

- Поначалу предполагалось, что буду готовиться пару недель. Но на тренировке я получил травму, и бой отложили на месяц с лишним.

- То есть времени вы там провели достаточно и успели привыкнуть к жаре.

- Конечно. Жара не была фактором.

- А что было?

- Али. Он победил честно и грамотно. Я был готов, в отличной форме и настроен на нокаут. Не притащился же я в конце концов в Заир, чтобы выиграть по очкам. Вышел на бой, готовым отдать все силы, до последней капли, чтобы отправить его на пол. И не позже, чем в четвертом раунде. Я ни разу за весь бой не ударил его легким джебом: каждый мой удар был полновесным.

- Он начал бой с атак...

- Это нормально. Против меня многие так начинали, потому что в защите против такого панчера не отсидишься. Наносили пару ударов, потом попадались на обмен ударами, после чего я их ловил чем-нибудь сочным, и - до свидания.

- А многим показалось, что Мохаммед просто хотел вас вывести из себя, заставить растратить много энергии уже в первых раундах. Что ему и удалось.

- Не думаю. Мне ведь даже нравилось, когда так делают. Идите, мол, сюда, нападайте. Обязательно раскроетесь на секунду, и я буду тут как тут. Нет, это просто я действительно очень, очень хотел его нокаутировать, и каждый удар был нанесен изо всех сил. Я бросил на него все свои резервы уже в первом раунде, и ему оставалось лишь пытаться выстоять. А когда прозвучал гонг, он посмотрел на меня... В его глазах читалось: «Я выжил». А я думал: «Он выжил?!» Он тогда понял, что только что выдержал самый страшный натиск в своей жизни. Тактика у нас была разная. Я хотел нокаута, а он - победы. В итоге я растратил все свои силы. Как называлась его тактика? Rope-a-dope. Я вот этим самым дураком и был.

(Необходимое пояснение: Али жался спиной к канатам, используя их эластичность для того, чтобы ослабить силу ударов Формэна. Кроме того, он постоянно раскачивался из стороны в сторону, не давая Джорджу прицельно ударить. В результате Формэн тратил энергию впустую, пока окончательно не измотался. Сам Мохаммед в основном контратаковал точными прямыми ударами в голову с обеих рук, которые постепенно разбалансировали Джорджа. Это была невероятно рискованная тактика, которую ни один тренер в здравом уме не порекомендует использовать против такого панчера, как Формэн. Али, однако, провел тот бой гениально. Он великолепно защищался, и большая часть титанических ударов Формэна приходилась по перчаткам и рукам Али. А сила тех ударов, что Мохаммед пропускал, была смягчена как канатами, так и превосходной реакцией и пластикой самого боксера. Канат по-английски - горе, и rope-a-dope переводится, как «зааркань дурака». - Прим. С.М.)

- Этот самый «секретный план» шокировал не только болельщиков Али, но и его собственных тренеров. Между раундами ему говорили, что он совершает самоубийство.

- А представляете, чем это было для меня? Все мои лучшие удары пошли коту под хвост. Это было все равно, что колотить воздух. Он был самым умным боксером, которого я когда-либо видел. Вот что я не принял во внимание. Собственное физическое превосходство, а оно было огромным, ослепило меня.

Али ни разу в жизни не был в нокауте. И я тогда понял почему. Сильнейшие мои удары, от которых 99 процентов других боксеров свалилось бы на ринг, на него действовали только возбуждающе. Он смотрел на меня, будто хотел сказать: «Я никуда не ухожу, Джордж. Ты от меня не избавишься». Я никогда не видел таких храбрых людей. Ни на ринге, ни в жизни. Мужество этого человека словами не описать.

- Что еще он говорил вам на ринге? Мохаммед был большой мастер по части подразнить и поиздеваться.

- Конечно, хотя это меня уж точно не задевало. Помню, в одном эпизоде я провел отличную серию. Было несколько хороших ударов по корпусу и голове, а завершающий - по печени. Ну просто очень хорошая серия. Я был уверен, что он мой. Его качнуло, он наклонился ко мне... и вдруг говорит: «Это что - все, Джордж?» Никогда этих слов не забуду. Что же это за дьявол такой, думаю? Это ведь действительно было все - все, что я мог ему дать, я дал в этой серии. По всем канонам бокса это была победа. По всем, кроме канонов Али.

- Вы высказываете свое восхищение Мохаммедом. Но вы сейчас в полном порядке, у вас - здоровье, слава, огромная семья, возможность наслаждаться всем этим. Вам не больно смотреть на то, что стало с Али?

- Знаете, я в свое время часто встречался с ветеранами войн, людьми, вернувшимися из Японии, Европы, Кореи. Это были люди с тяжелыми ранениями, ампутанты. И не сказал бы, чтобы мне в их присутствии было как-то не по себе. Герои в жалости не нуждаются. Они приносят себя в жертву чему-то высшему. Так и с Мохаммедом. В то время, как другие сновали туда-сюда, зарабатывали деньги, продавая какую-нибудь кока-колу, он вышел и громогласно заявил: «Хочу, чтобы, глядя на меня, мой народ чувствовал себя лучше. Я сильный, красноречивый, отлично выгляжу. Пусть мои люди учатся у меня чувству собственного достоинства».

Чем он не герой? Есть глобальные достижения, которых мы никогда не достигли бы без таких людей. Пройдут годы, Мохаммед Али умрет, но его жизнь останется примером того, как, выйдя из ничтожества, можно стать мужчиной. Чего его жалеть? Надо было бы жалеть нас, если бы у нас не было Мохаммеда Али.

ТОРГОВЛЯ ИИСУСОМ И ЧИПСАМИ

- Несмотря на описанный вами моральный надлом, вам удалось после 10-летнего отсутствия очень успешно вернуться в бокс. Что же толкнуло на принятие этого решения?

- Деньги. У меня они закончились. Мне этот вопрос задают постоянно. Видимо, ждут пафосного ответа. Такого ответа у меня нет, все банально: я обеднел. Я бы, конечно, предпочел быть, скажем, гольфистом, потому что вернуться в гольф в сорок лет уж куда легче. Но я боксер, ничего другого делать не умею. В то время, как другие шли в колледжи приобретать профессию, я профессионально бил людей по лицу. И когда у меня закончились деньги, других способов их добыть не было.

- Итак, ваш следующий бой за чемпионский пояс - против Майкла Мурера через 20 лет после «Побоища в джунглях». Теперь вы уже далеко не фаворит...

- И я это прекрасно знал. Но еще знал, что мой удар по-прежнему в порядке и он гораздо сильнее, чем у Мурера. И еще, что все разговоры - дешевка. Люди чересчур часто смотрят не глазами, а углами. Вот посмотрите мой бой с Фрэзером, выключив комментарий. Вы по глазам Джо увидите, что он тот бой проиграл еще до его начала...

Так вот, Мурер слишком много внимания обращал на разговоры. И вбил себе в голову, что он может меня «перемахать». Не как Мохаммед, который меня перебоксировал, побил техникой и тактикой, а именно - «перемахать». Ну куда ему, скажите?! Ведь любому ясно, что я больше и сильнее, что в силе удара ему со мной тягаться просто нельзя. Фрэзер допустил ту же ошибку, потому что поверил предсказаниям и разговорам. Я вышел и думал, что мне придется гоняться за Мурером, а он стоял прямо передо мной, стараясь меня посильнее ударить. Как можно было его не наказать за такую глупость?

- Вы пытались вернуться в бокс и в третий раз, в 2004-м.

- Да, объявил о возвращении. Завоевав чемпионский пояс в 45-летнем возрасте, захотел завоевать и в 55-летнем. Но жена сказала, что, если я еще раз об этом заикнусь, она уйдет из дома. Понимаете, с нее достаточно быть матерью оравы детей, когда в жизни нет ни одной секунды, которую не проводишь в беспокойстве за них. А когда я был на ринге, она также беспокоилась за меня, и, видимо, это ей здорово надоело.

В общем, я решил, что быть 55-летним чемпионом и 55-летним холостяком - уже не так круто, как просто 55-летним чемпионом.

- На этот раз вас на ринг гнали уже отнюдь не финансовые трудности. Ваше возвращение в бокс в конце 1980-х было отмечено началом второй карьеры - великого рекламщика. Ваш образ и сейчас можно найти в Америке на рекламе самой разнообразной продукции - от автомобильных глушителей до домашних мини-грилей для гамбургеров. А ведь былой Джордж Формэн покупателей мог разве что отпугивать. Как вы нашли в себе этот талант?

- А это важнейший навык для проповедника. Ведь поначалу, когда я пытался проповедовать прямо на улице, мои проповеди мало кого интересовали. Ну, рассказывает какой-то мужик что-то на перекрестке, зачем его слушать? Надо уметь привлечь к себе аудиторию. И я решил быть поактивнее. Выкрикнул: «Я - Джордж Формэн, бывший чемпион мира. Я дрался с Мохаммедом Али и Джо Фрэзером, но я пришел сюда с вестью от Иисуса к вам, бла-бла-бла...» И люди стали оборачиваться, прислушиваться: «Что? Кто? От кого?»

Научиться этому было очень важно, потому что, когда я вернулся в бокс, в меня уже никто не верил. Понимаете? Мне надо было выгодно себя продать. И я достаточно успешно это сделал, потому что мой бой с Холифилдом привлек гигантскую аудиторию. И люди сделали выводы: «Если он так здорово продает себя, стоит заплатить ему, чтобы он продавал наши... ну, сосиски, кукурузные чипсы, жареную курицу». И пошло-поехало, предложения посыпались одно за другим. Я и своих детей учил: умейте себя продавать и с голоду никогда не помрете. Я и теперь этим занимаюсь - продаю.

- Знаю также о другом вашем хобби - ковбойском деле. Как давно вы обзавелись своим ранчо?

- Это всегда было моей голубой мечтой. Первое ранчо, в Калифорнии, я купил еще в 1973-м. Но к коровам я как-то не очень прикипел. Потом переехал в Маршалл, уже в Техасе, и приобрел 50 акров с коровами и лошадьми. Сейчас у меня - где-то 600 акров, и лошадей на них больше, чем коров. Так что ковбой я неправильный. Но очень уж лошадей люблю. Обожаю зайти в конюшню, выбрать лошадку и - вперед, пасти свое стадо. Лучше занятия и не придумать.

- Можно напоследок еще о боксе? Как вы относитесь к «русскому нашествию» в профессиональные ряды. Бойцы из бывшего СССР сейчас входят в число лучших в нескольких весовых категориях, включая супертяжелую.

- Мне кажется, что у ваших боксеров есть то, чего нигде больше в той же мере нет. И это делает их одними из лучших бойцов. Это - то, что когда-то имели мы в Америке. Это называется «голод» (в данном случае - игра слов, потому что в Америке это слово используется так же, как и русское «жажда к победе». - Прим. С.М.). Голод умер в нашей стране. У нас было время, когда человек не имел возможности найти работу, не имел других шансов добыть еду своим детям, купить дом своей маме - быть человеком. Он был готов на все, включая выход на ринг и зарабатывание денег получением ударов по мозгам.

В нашей стране это отмирает. Да и людей уже не те вещи заботят. Многие пацаны из бедных семей о своих матерях уже и не думают, а в мое время, особенно на Юге и в первую очередь - среди афроамериканцев, не потратить свои первые большие деньги на маму было просто немыслимо. Так вот, русские вновь привнесли в бокс этот голод, это рвение. Голод делает вас сильнее, умнее, хитрее. Он заставляет вас учиться и идти вперед. И это здорово. Недаром же мы говорим «чемпион мира». А мир он меняется.

Я вот обожаю братьев Кличко. Один из них проиграл пару боев - и тут же нанял лучшего тренера, какого только мог. Вот он - голод, стремление к росту, к знанию, русские еще долго будут в числе лучших.

- Кого вы еще видели? Валуева, например?

- Нет, этого здорового я еще не видал. Только слышал о нем. Он, по-моему, может просто упасть на соперника, чтобы послать его в нокаут.

- А Маскаева?

(Это интервью, напомню, состоялось еще в конце июля, и Формэн не знал того, что знаете вы: в минувшую субботу Олег Маскаев нокаутировал Хасима Рахмана и завоевал титул WBC в тяжелом весе. Тем не менее я решил привести ответ великого боксера.)

- Он был очень хорош на ранних этапах карьеры. Рахмана в 99-м в нокаут отправил. Но мне кажется, что голод-то он уже успел потерять. Видимо, «накормил» кто-то - дал много денег. Маскаев и успокоился. Не думаю, что он вновь сумеет стать таким, каким был. Голод ведь если раз утолить, то все, больше не вернется. Он теперь богатый паренек...

Вот как раз в этот момент в кабинет заглянул заждавшийся Третий и сказал отцу, что тот опаздывает на какую-то другую встречу. Формэн-старший извинился, встал, попозировал для фотографии и, задержавшись немного, чтобы переброситься парой слов с занимающимися в спортзале детишками, ушел.

Великий драчун, великий спортсмен, блестящий триумфатор, сокрушенный колосс, виртуозный лоточный торговец, красноречивый проповедник, ковбой, дипломат, друг детей, злой человек, добрый человек, эксцентричный и очень простой - Большой Джордж достаточно велик, чтобы вместить в себя все эти определения и еще столько же...

Таксист, отвозивший меня в аэропорт, был из той породы техасцев, которые ни в коем случае не расисты, а просто очень подчеркнуто гордятся тем, что они белые. «Встречались с Формэном? - спросил он. - По-моему, он - просто большая фальшивка». Большая - да. Фальшивка? Фрэзер, Али, Мурер и ваш корреспондент в этом не уверены.

Хьюстон - Вашингтон
Источник:

superboxing.net

взято отсюда(чтоб по судам не затаскали))[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[limon]

"Когда Тайсон грыз мне ухо, он знал, что делал"

«Вы вряд ли заблудитесь, - обнадежил меня в телефонной трубке голос секретарши великого боксера. - Надо всего лишь свернуть с шоссе на юг и ехать все время прямо. Дорога будет называться Evander Holyfield Highway. Ну а дом... Дом вы увидите».

Все дело в том, что Холифилд в последнюю минуту перенес место встречи из офиса в собственный дом, о чем его секретарша и сообщила только что прилетевшему в Атланту корреспонденту «СЭ». При этом время встречи - то же, времени на разговор - столько же, назовите фамилию охраннику вас пропустят. Что ж, славно.

Как выяснилось, девушка не соврала. Особняк Эвандера Холифилда в пригороде Атланты можно, наверное, увидеть даже из космоса, а уж с шоссе его же имени... Вероятно, Холифилд строил себе жилище, руководствуясь сугубо местной классикой жанра - поместьями плантаторов из каких-нибудь «Унесенных ветром». Проехав между двумя каменными львами, что охраняют резные ворота с личным холифилдовским гербом, и направляясь к виднеющейся в конце километровой парковой аллеи усадьбе, во-первых, радуешься тому, что тебя еще не обстреляли тактическим ядерным оружием, а во-вторых, стараешься приготовить себя к дальнейшим сюрпризам. А да - и не упасть бы в озеро с лебедями, по сторонам глазеючи. И быть готовым к тому что через несколько секунд ты робко постучишь в двойную дубовую дверь, а ее откроет, шаркая шлепанцами, сам четырехкратный чемпион мира и, вежливо поздоровавшись, попросит пройти в гостиную.

Огибая рояль, расположенный в центре прихожей между двумя лестничными пролетами, я вытащил блокнот и постарался, не паникуя, выделить в уме те вопросы, которые в отведенные тридцать минут надо было задать обязательно. А именно:

- об олимпийском скандале в 1984-м (наш читатель, небось, об этом не наслышан);

- о Риддике Боу (в карьере Эвандера не только триумфы);

- о проблемах с сердцем;

- о Тайсоне (куда же без него?);

- о Ленноксе Льюисе (а захочет ли отвечать?);

- о Валуеве, Кличко и Маскаеве.

В итоге главным сюрпризом оказалось то, что Холифилд временным рамкам значения не придает, а «запретных тем» у него нет вовсе. Поскольку чемпион горел желанием ответить на все вопросы, причем на каждый - подробно, эмоционально, с жестикуляцией, вскакиванием со стула и наглядной демонстрацией ударов, интервью продолжалось более часа. И вышеперечисленными темами отнюдь не ограничилось.

КАК ПОДЛОЖИТЬ СВИНЬЮ РЕАЛЬНОМУ ПАРНЮ

Уж и не знаю, почему, но, когда мы сели за стол и к блокноту с вопросами присоединился включенный диктофон, строго следовать списку вдруг расхотелось. Наверное, вид Эвандера, устроившегося в кресле на фоне импрессионистского портрета самого себя (в перчатках, разумеется) , к строгости не располагал. И наружу вылез совсем не заготовленный вопрос: «Г-н Холифилд, откуда взялось ваше прозвище?»

Суть в том, что с самого начала карьеры Холифилда называли The Real Deal, что буквально означает «Подлинная марка», а в смысловом сленговом контексте - «Реальный парень». Учитывая то, что Эвандер в молодые, а зачастую и в зрелые годы только и занимался тем, что доказывал свою «подлинность» не верившему в него боксерскому миру, от этого прозвища слегка попахивало комплексом неполноценности.

- Ну это по молодому делу меня так назвали, - объяснил чемпион. - Это же рифма, разве не слышно? Я в то время, как и все мои друзья, увлекался музыкой, и особенно рэпом. Так что мне дали рифмованное прозвище. Real Deal Holyfield - как раз хорошо ложится в рэповый ритм.

Но это только среди друзей я так звался, когда дурачились и песенки сочиняли. А уже потом, после Олимпиады-1984 в Лос-Анджелесе, когда мне начали сочувствовать, все говорили: мол, Эвандер, это - «raw deal» (русский сленговый эквивалент - «тебе подложили свинью». - Прим. С.М.) - тебя надули. Давай, говорят, будем называть тебя Raw Deal. Нет, говорю, я Real Deal! Понимаете, для меня всегда было очень важно брать негативные вещи и превращать их в позитивные. С тех пор так и стали писать на поясе трусов: Real Deal.

- А что это значит - превращать негативные вещи в позитивные?

- Так ведь я никогда ни на кого не производил впечатления. Никто, глядя на меня, не думал, что я крутой или талантливый. Получается, мои дела всегда были громче и ярче моего имиджа.

- Давайте остановимся поподробнее на лос-анджелесской Олимпиаде. Боксерский турнир тогда пострадал от бойкота, и соперники у вас были не слишком серьезные. В СССР Игры-84 были проигнорированы, но в Америке скандал, вызванный вашей полуфинальной схваткой, помнят до сих пор. Расскажите, что тогда произошло.

- Первого своего соперника на Олимпиаде я отправил в нокаут в третьем раунде, второго во втором, а в четвертьфинале парень из Кении и вовсе упал в первом. В полуфинале против меня вышел новозеландец Кевин Бэрри, который не производил впечатления очень уж талантливого боксера. Разница в классе была очень большой, и я знал, что нокаутирую его в первом или втором раунде.

Кевин, конечно же, принялся меня обнимать: как только пропускал сильный удар, тут же хватал и держал намертво. Рефери его предупреждал, предупреждал, испредупреждался весь. А тот продолжал за меня держаться, хоть тресни!

Теперь-то мне понятно, почему рефери делал Бэрри все эти предупреждения. Он просто не хотел дисквалифицировать полуфиналиста. Ведь если тебя дисквалифицируют в полуфинале - бронзу не получишь. Рефери решил проявить милосердие: американец все равно выиграет, так зачем же лишать другого парня медали?

Но я-то об этом не думал! Я хотел нокаута, хотел выиграть приз самому техничному боксеру (Кубок Вэла Баркера - лучшему боксеру Олимпиады. - Прим. С.М.), всех чем-то удивить, отличиться. Я загадал себе тогда, что все бои выиграю нокаутом.

- Вам тогда достаточно было домучить этот третий раунд, даже не вступая в конфронтацию с Бэрри, - и вам отдали бы победу единогласно!

- Конечно, только мне этого было мало. Сейчас воспринимаю это как эгоизм, мальчишество, но тогда я был вне себя - так хотел нокаута. Сколько боксеров выиграли Олимпиады исключительно нокаутами? Таких немного, правда ведь, да? А у меня был хороший шанс...

В общем, я ударил этого Бэрри так, что посадил на ринг, прямо на задницу. Он к тому времени уже шатался от предыдущего удара по ребрам, и мне казалось, что судье надо бы схватку остановить. Но так хотелось эффектной концовки... В общем, судья постоял, досчитал до десяти, объявил Бэрри, что тот нокаутирован, а потом подошел ко мне и сказал, что я... проиграл. Дисквалификация! Оказалось, что рефери все же остановил схватку - перед последним ударом.

- А вы слышали команду «стоп»?

- Слышать-то слышал, но, видимо, очень увлекся. Там ведь разница - доля секунды. Ну да ладно. Я рад уже тому, что вел себя достойно. А на кого злиться? На Бэрри? Он был на высоте: подошел ко мне, поднял мою руку, сказал, что победитель - я.

- Бронзу вам все-таки дали, несмотря на дисквалификацию.

- Да, для меня сделали исключение... Вообще там все оказалось очень странно. Финала-то не было - потому что Бэрри был нокаутирован и, по правилам, не мог выходить на ринг в течение тридцати дней. Я говорю: «Да выпустите меня на финал, что вы дурака валяете? Все же знают, что бой я выиграл». Но решили иначе. Бэрри досталось серебро, золото без боя получил вышедший в финал югослав Йосипович, а мне, несмотря на дисквалификацию, вручили бронзу.

На церемонии награждения югослав поднял меня на верхнюю ступень. И тогда я понял: к чему расстраиваться? В жизни бывают неудачи. Главное - достойно себя вести. Я вел себя достойно, Бэрри - тоже, Йосипович - тоже.

- Говорили, что потом, уже став профессионалом, вы очень хотели встретиться с Йосиповичем на ринге.

- Это так. В 1986-м, когда я стал чемпионом мира в первом тяжелом весе, бросил ему вызов. Даже заявил, что откажусь от своего пояса только для того, чтобы сразиться с ним. Но Йосипович к тому времени собирался служить в армии, у него была семья... В общем, не вышло. А вот с Кевином Бэрри я потом даже подружился.

- По вашим же словам, вам приходилось бороться с собственным имиджем. То есть в вас не верили?

- Я всю жизнь был вынужден что-то доказывать. Никогда не был похож на паренька, из которого вырастет чемпион.

- В каком смысле? Не вышли габаритами?

- Да, был маленьким. Но дело не столько в габаритах, сколько в том, как меня растила мать. Меня воспитывали очень строго, по Библии. Уважай старших, отвечай «йес, сэр» или «нет, сэр», смотри людям в глаза, когда говоришь, сиди тихо, не бахвалься, не привлекай к себе внимания. Не делай того, что делают все. Что, все пьют газировку? Ну и что? Дело не в том, что делают все, а в том, что правильно делать тебе.

Мне много чего не позволялось. Спорить с матерью - ни боже мой! Даже если она была не права, я никогда в жизни не подумал бы сказать: «Мама, это не так». Меня учили быть скромным и уважительным. А люди скромность и уважение обычно считают слабостью.

- Все, о чем вы говорите, действительно не совсем боксерский имидж. Считается, что у людей вашей профессии должна быть примерно такая же биография, как у Майка Тайсона.

- Родителей не выбирают. Моя мать все делала по-своему совершила много ошибок с другими детьми, сделала выводы и сумела наставить меня на путь истинный. А что там было у Тайсона - кто его знает. Вряд ли есть на свете родители, которые растят своих детей, чтобы они были плохими...

Однако вот чего люди не понимают. Мать, при всей строгости воспитания, растила меня победителем. Она говорила мне: «Не важно, кем ты станешь, если ты окажешься лучшим в том, что будешь делать. Если будешь мести улицы - стань лучшим дворником на свете». Когда я продавал попкорн на стадионе и приходил домой с деньгами, она мною гордилась: вот, проявил характер, честность, трудолюбие. И я всю свою жизнь из кожи вон лез, чтобы она не была во мне разочарована. Дети должны стремиться к тому чтобы порадовать родителей. Иначе ничего путного не выйдет.

РАЗДАВЛЕННЫЙ ДАГЛАС

- Начало вашей карьеры запомнилось как погоня за Майком Тайсоном. Вы перешли из первого тяжелого веса в тяжелый, как многие считают, исключительно для того, чтобы сразиться с Майком, которым вы бредили. Это так?

- Многие люди не понимают простой вещи: моей целью был не именно Тайсон. Моей целью было достичь наивысшей из возможных вершин. А как можно достичь наивысшей вершины, если ты не хочешь драться с теми, кто уже на ней? А в то время Тайсон был на вершине бокса. Я хотел стать чемпионом мира в тяжелом весе и прекрасно знал, что для этого мне нужно будет наблюдать именно за Майком. А он - только представьте - был на четыре года меня моложе и валил без разбору всех тяжеловесов в мире. О, мама! О, черт побери! (Холифилд изобразил учащенное дыхание и крайнее волнение. - Прим. С.М.) Надо было смотреть за ним, надо было учиться. И я смотрел все его бои, я изучал его, готовился к нему. Но когда настал мой час взойти на вершину - там Тайсона уже не было...

- А был всего лишь Бастер Даглас.

- Вот на меня и набросились с вопросами: «Как же так, Эвандер? Твоя мечта побить Тайсона не сбылась!» Так ведь это не было моей мечтой - побить Тайсона! Моей мечтой было стать чемпионом мира! И я им стал. Побив Дагласа.

- Но разве Даглас не разочаровал?

- Еще как... Вы знаете, в жизни очень многое значат слова. Слова - мощнейшее оружие, они могут раздавить вас. Я раздавил Дагласа словами, а он позволил мне себя раздавить. Я сразу понял, что с ним можно это сделать.

- Почему?

- Потому что он очень хотел драться именно со мной. С мелкогабаритным Холифилдом, со вчерашним «первотяжем». Он не хотел реванша с Тайсоном, несмотря на огромные деньги, которые ему сулили. Он хотел «легкого парня». А на пресс-конференции вдруг начал изгаляться: «Холифилд шел ко мне легкой прогулкой по легким соперникам, он на самом деле ничего не стоит». В ответ я посмотрел на него и сказал: «Да, а когда я отлуплю тебя, все скажут, что это тоже было легкой прогулкой». Это его и убило.

- То есть человек, не испугавшийся Тайсона...

- .. .проиграл бой со мной еще на взвешивании! За два дня до поединка, когда выяснилось, что он весит больше обычного. Что тут началось! Нытье, всхлипывания: мол, весы сломались! Парень поплыл на глазах... Я смотрел на него и думал: «Это не весы сломались, это ты сломался. И ты - чемпион мира? Да какой ты чемпион мира!» Вот я и сказал ему тогда, что этот бой будет для меня легкой прогулкой. А он... Он поверил в это уже после первого удара. И сдался.

- Нокаут в третьем раунде. То, что вы и обещали?

- А ведь Бастер мог подняться. .. Он был хороший боксер, но его сгубила слабая психика. Он до Тайсона проиграл Тони Таккеру - и тоже потому, что сдался. Я знал это - и сыграл на этом. Я вам гарантирую, что, когда Бастер упал, он думал об одном: «А ведь он и сказал, что это будет легкая прогулка». Даглас не хотел вставать, не хотел. Вот что слова могут сделать с человеком.

«ХИТРИ, ОТСТУПАЙ, ИГРАЙ, КРУЖИСЬ...»

- Что ж, в разгаре своей карьеры вы Тайсона так и не получили. Сначала Майка остановил Даглас, а потом он попал в тюрьму. Вместо этого у вас были три великих боя с Риддиком Боу. И первый из них завершился вашим первым поражением.

- На свете нет людей, которые на своем пути к успеху не встретили бы трудностей и не потерпели бы неудач. Риддик Боу был моей первой неудачей. Я понаделал много ошибок: увлекся обменом ударами с более мощным соперником, не слушал советов секунданта... И впервые тот, кто был больше, побил меня.

- Объясните подробнее, что вы делали не так. Схватка-то вошла в классику мирового бокса, особенно 10-й раунд.

- Главное - я дал ему «переработать» себя. Боу трудился в этом бою лучше меня и больше. Когда он засветил мне апперкотом в 10-м раунде, это случилось как раз в тот момент, когда я пытался отдохнуть. Вот и объяснение того, что произошло. С тех пор мой девиз таков: «Если ты меня не «переработаешь», ты меня не победишь». Это же и объяснение всех моих поражений.

- Включая третий поединок с Боу?

- На этой бой я вышел больным, но и тут не буду отказываться от своих слов.

- А проигрыш Муреру в 1994-м, после травмы плеча?

- И тут не буду отказываться. Да, я вывихнул плечо в начале боя, но все равно Мурер победу заработал. Именно так - заработал. Даже Джо Руис в 2001-м... Тьфу ты, Руис этот! Самый нелепый боксер в мире. Да, судьи отдали ему победу, но и он в том бою меня «переработал». Он выглядел более... занятым, что ли, чем я. И Джеймс Тоуни в 2003-м - тоже. И даже этот... как его? Последний, с которым я дрался (Лэрри Дональд, которому 42-летний Холифилд проиграл в ноябре 2004-го. - Прим. С.М.)... Я был уже совсем не тот, но причина поражения та же. А как иначе было у меня выиграть?

- В 1993-м вы взяли у Боу реванш и утихомирили критиков, которые считали вас недоразумением, зарвавшимся «первотяжем». Как же вы смогли подстроиться под Боу - боксера и более габаритного, и мощного?

- Во-первых (опять же!) - работал поусерднее. А во-вторых изменил тактику. Тренер сказал мне: «Следи за поперечным движением. Двигайся, двигайся, он слишком здоровый, чтобы приспособиться к подвижному сопернику». Так я и делал: скользил по рингу, смещался... Не все время, конечно: тут главное - правильно выбирать ситуации, когда надо поюлить.

- А можно поподробнее про поперечное движение?

- Сейчас покажу (Тут Холифилд вскочил на ноги и стал объяснять свою тактику наглядными примерами.) Обычно я боксирую «вертикально», то есть движение идет либо к сопернику, в пекло, либо от него - в защиту (Эвандер показал, как он подходит к сопернику, серию ударов, отход и блок). Когда я был юнцом в Джорджии, меня, как и всех боксеров, учили драться именно так. И процентов 98 этому методу всю свою карьеру следуют.

А вот оставшиеся два процента - те, которые поталантливее, - двигаются поперек, «горизонтально». Али, Рэй Робинсон, все великие освоили эту тактику. А почему? Потому что, когда ты отступаешь, соперник будет наступать, наносить новые удары и может тебя достать. Если же ты убрался с дороги, он не сможет провести серию. Получается, ты ушел из зоны обстрела! А его-то вперед тянет, особенно если он здоровый!

Если бы я вырос в такого же великана, как Боу, мне, наверное, и не нужно было бы прибегать к таким фокусам. Но я всегда был мелким, поэтому для меня главное было ударить и унести ноги. При этом уносить ноги назад - себе дороже, тебя вгонят в канаты. Вот и крутись, скользи, смещайся вбок, туда-сюда, высвобождай руки для удара (все описываемые движения Холифилд показывал тут же, ведя бой с тенью на паркетном полу). А у меня руки всегда были быстрые... В общем, иметь умного тренера - большое дело.

СЕРДЕЧНЫЕ СТРАДАНИЯ

Раз уж мы подобрались к более поздней части вашей карьеры, позвольте спросить и о втором вашем прозвище - Воин.

- Его мне придумали перед боем с Рэем Мерсером в 1995-м, когда я вернулся на ринг после всей этой истории с болезнью сердца. Там еще был такой рекламный лозунг: «Воин возвращается!» Вот он, пожалуйста, должен быть на пенсии со своим больным сердцем - а вернулся...

Мерсер один раз хорошо приложился, кровь мне пустил. И тут я понял, что хватит играть, надо драться, - и пошел на него. Вот все и сказали: да-а, сколько ни лупи этого Холифилда, сколько ни списывай его в запас - от него не отцепишься. Я всегда был таким. Ненавижу хныкать и жалеть себя. Пока меня не нокаутировали, я не проиграл. А как только начнешь жаловаться - пиши пропало.

- Когда у вас обнаружили болезнь сердца, многие хотели, чтобы вы сдались и ушли из бокса. Что там на самом деле случилось?

- Э, люди сделали из этой истории невесть что. Сам я в себе не сомневался. Потому что верю в то, что написано в Библии. Бог сказал, что никогда никому не даст больше, чем тот может вынести. Если вы в это верите, то не важно, как вам больно или насколько вы устали, - идите вперед и деритесь.

- Секунду, но ведь у вас в сердце была дыра! Или это не так?

- Это - то, что всем сказали. Дыра, как же. Да мне просто поставили неправильный диагноз, потому что прописали слишком большую дозу лекарств.

На самом деле все было так. У меня была проблема с плечевым суставом после схватки с Мурером, и врач сделал инъекцию морфия - чтобы снять боль. Он, морфий, замедляет работу сердца, вкололи мне его по самый краешек, а у меня ведь еще и обезвоживание было, так что меня и водой накачивали. А сердце-то билось недостаточно быстро, чтобы воду эту по жилам разогнать, вот она в легких и скопилась. Она, смотрите, у Эвандера инфаркт! «Эвандер, - говорят, - да у тебя инфаркт! Ты с инфарктом на ринг вышел». Чего, говорю? Да... Вот вы сами подумайте: это вообще возможно? На ринг! С инфарктом!!! Вот что напридумывали ребята-медики, чтобы себе задницы прикрыть. Мол, я родился с сердечной недостаточностью...

- И вы ушли из бокса.

- У меня забрали лицензию. Что было делать дальше? Вот я и решил попробовать стать проповедником. Но когда попал на съезд протестантских проповедников, все в моей жизни изменилось. Я встретил там человека по имени Бенни Хинн (известный в США «телевизионный проповедник», заработавший скандальную славу сеансами массового исцеления и неоднократным провозглашением себя пророком. - Прим. С.М.), который сказал мне: «Бог хочет, чтобы ты вернулся. Иди к врачам и скажи им, что сердце твое исцелено». И что же? Пошел я к врачам в Атланте, мне сделали все анализы - вау! Здоров! Врачи звонят в Лас-Вегас, просят вернуть мне лицензию, а в Вегасе им не верят! «Врут они, - говорят в Вегасе. - Они просто любят Эвандера в Атланте, это его родной город. Они ему любую бумажку подпишут».

В общем, послали меня в Клинику Майо, а это самое лучшее, самое дорогое заведение. Там меня смотрели, через тесты прогоняли, вертели в руках рентген и вынесли вердикт: так, говорят, не бывает. От этого просто так не излечишься, а ты, говорят, здоров. Пошли проверять историю болезни и - что вы думаете? - выяснили, что диагноз был неправильный. Не было, говорят, у тебя инфаркта. Просто морфия дали много и водой накачали. А что сердце было больше обычного - так что с того?

Tам главврач был немец, который всю жизнь работал со спортсменами, так он так и сказал: сердце, говорит, тоже мускул, и у тренированных людей оно больше. А этот человек, то есть я, занимается спортом с детства...

Я сижу и в ответ только головой качаю: правду немец-то говорит. А те доктора, что меня сначала смотрели, они разве с атлетами работали? Они к богатым привыкли, к артистам и политикам. В общем, разъяснилось все. Не болел я ничем.

- А на телешоу вы потом сказали, что вас исцелил Бог.

- Конечно, исцелил! Он позволил мне исправить то, что не мной было сделано.

ВО РТУ У ТАЙСОНА

- Вернувшись на ринг, вы наконец получили долгожданный шанс встретиться с Тайсоном. Причем за чемпионский пояс WBA. И послали Майка в нокаут в 11-м раунде.

- Такой человек, как Тайсон, вынуждает тебя драться на пределе, раскрываться полностью, вычерпать все свои силы. Этот бой был моим лучшим. Не то чтобы Тайсон когда-либо был моим врагом. Я всегда его уважал.

- Вы ранее упомянули, что пристально изучали бои Тайсона. Искали слабости?

- Можно так сказать, хотя и не следует, особенно когда говоришь о человеке, который дерется не хуже тебя. Что меня всегда поражало в Тайсоне - это его работоспособность. Мне думается, что его мало ценили за его талант и труд. «О, Тайсон, да он просто быдло, злодей, кусок мяса, животное!» Да этот парень тренировался каждый день! Если вы возьмете парня с улицы, самого законченного бандюгу, и бросите его на ринг без тренировок - ему в два счета «выключат свет». A Tайсон тренировался как бешеный. Tайсон смотрел видеопленку, занимался теорией - он делал все, что надо.

Но мне кажется, что кто-то просто решил превозносить его менталитет и замалчивать его талант. А талантище-то был - ого-го! Выносливость, сила и скорость удара, защита: раз-два, уход, блок, быстрая серия - нокаут. Он бил здоровяков в два раза больше себя - и чем? Техникой! А все только и говорили: «Животное! Животное!» Его обесчеловечили, убрали на второй план его лучшие качества. И обокрали наш вид спорта, выставив лучшего спортсмена в таком виде.

- Так разве он не был в чем-то животным?

- То есть злым, что ли? А где вы видели незлых людей на ринге? Что в этом такого? У Майка был гонор, особый менталитет: «Ты больше меня? У тебя руки длиннее? Плевал я на твои руки. Вот как налечу сейчас на тебя!» Майк лупил боксеров, у которых руки были на 10 дюймов (примерно 25 см. - Прим. С.М.) длиннее. Раз-два-три-бац! Никаких шансов...

И вот я сижу и смотрю: паренек не больше меня, ручки-ножки короткие - а что творит! Не хнычет, не тушуется, не ищет оправданий. Чем не пример для подражания?

- А вам не кажется, что после тюрьмы он и сам поверил в свой имидж? В то, что он злодей, убийца, каким его все хотели видеть?

- Нет, мне так не кажется.

- В последние годы карьеры он целенаправленно самоуничтожался...

- Многие люди самоуничтожаются. Когда у вас нет цели или когда вы ее не знаете, вы будете себя уничтожать. Особенно если вы знаменитость и из ваших поступков кто-то раздувает скандалы и извлекает пользу. За то, что в обычной жизни кончается смехом и шутками, в жизни, которую ведут знаменитости, приходится расплачиваться тюрьмой.

- Расскажите о второй схватке с Тайсоном. Ведь даже на фоне истории бокса, богатой на сюрреалистические сюжеты, она стоит особняком. Тайсон, что, - просто потерял голову?

- О нет. Я в это не верю. Ничего он не потерял, а прекрасно знал, что делает, когда ухо мне грыз. А почему я так думаю? Сейчас объясню. Вот что он думал: «Если я его сейчас еще раз укушу, схватку остановят. Значит, надо кусать».

- Объясните еще раз. Он ведь не то чтобы безнадежно проигрывал.

- Tайсон - умный мужик. Куда умнее, чем многие считают. Понимаете, неумные люди до уровня Tайсонa не добираются. Меня всегда раздражало, когда его обзывали дураком. Тайсон - не дурак, он умница.

- Так почему же он вас укусил?

- Потому что хотел прекратить бой! Вот как дело было... Представьте себя Тайсоном.

- Попытаюсь.

- Итак, представьте... Мы уже дрались, Майк, и ты тогда сказал, что до нокаута ты меня убивал. И тебе поверили, Майк, полмира тебе поверило. Но ведь на самом деле это я тебя побил. И не просто побил, а хорошо побил, Майк! И ты это знаешь. И ты знаешь, что я бил тебя правильно, что я не мухлевал. И вот, Майк, тебе дали второй шанс. Твои друзья убедили тебя в том, что ты сам отдал тот бой, что ты был в плохой форме. Но теперь ты уж точно в хорошей форме: ты полгода только и делал, что готовился. Ты настроен на меня, ты целеустремлен. Да, ты готов, готов ко мне. Но... что?

- Но в глубине души...

- ...ты знаешь Эвандера Холифилда, ты видел его в деле, ты знаешь, как он тренируется, ты все прекрасно понимаешь. И вряд ли во второй раз будет не так, как в первый. И вот - гонг! И происходит то же самое! О Боже милосердный! Опять! За одним исключением. В первом бою ты был агрессором: сразу полез в атаку, начал летать, юлить, бить, как ты умеешь, бам-бам-бам. Это уже потом я постепенно переломил ход боя. А тут я начал драть тебе задницу сразу после первого гонга. И в каждом раунде я бью тебя сильнее и сильнее.

И вот после второго раунда у тебя уже пошла кровь, и ты выходишь на третий, и решение уже принято: «Довольно, я не буду позволять себя больше лупить. Он не устанет, дальше будет хуже, как в первом бою, а в нокауте я больше оказаться не хочу».

- То есть Тайсон хотел выйти из боя на своих условиях?

- Именно так! Это были его условия. Он сделал то, что не пришло бы в голову другим. Он дисквалифицировал сам себя, но не потерял репутации. «О да, это Тайсон. Какой он плохой парень! Он ухо человеку отгрыз». Это для него было очень важно. Пусть лучше думают, что ты плохой, что ты людоед, чем видят тебя побежденным или сдавшимся. Понимаете?

Для Тайсона это было самое лучшее, самое логичное решение. Я же вам говорил, что он умница! Жаль, правда, что он потом все равно испортил себе репутацию этими последними боями. Там-то он уже точно сдался, хоть и пытался отговориться травмами.

КТО ХОЧЕТ БЫТЬ УБИЙЦЕЙ?

- Вы стали четырехкратным чемпионом, победив Руиса в 2000-м. Но этому предшествовала еще более запоминающаяся страница вашей карьеры скандальные бои с Ленноксом Льюисом. По мнению большинства, первый бой, в котором судьи дали ничью, был Льюисом вчистую выигран. Какова ваша версия случившегося?

- На первый бой я вышел больным. Был совсем не в форме, но Льюис все равно не смог... не смог меня добить. Ну, судьи решили, что была ничья, а в прессе это представили как самую страшную несправедливость в истории мира. Весь этот пиар против меня был проплачен телекомпанией НВО, потому что Леннокс был «их» боксером. А вот во втором бою - я точно знаю, что побил его. Но все судьи отдали победу ему. Мне потом сказали: «Ну так Леннокса же обокрали в первом бою, какие у тебя могут быть претензии?» Чепуха!

- То есть вы не согласны с распространенным мнением, что Льюис выиграл первый бой?

- Это была ничья! Я вот что скажу. Все болельщики до сих пор считают, что Леннокс победил только потому, что комментаторы только о нем весь бой и говорили. У меня было два пояса, у него - один, но комментарий был такой, что можно было подумать, будто я вообще никто и невесть чем на ринге занимаюсь. Зрителям промыли мозги.

Я, маленький боксер, гонял большого Льюиса. Я заставлял его входить в клинч, чтобы сбить темп. А комментаторы говорили: «Да, Эвандер мало бьет». Что же касается второго боя, в Лас-Вегасе, то я точно знал, что его избил! Я был в форме, я был активнее, агрессивнее, чем в первой схватке. Все делал как надо, а победу единогласно отдали Ленноксу.

- Вряд ли у кого-то есть иллюзии по поводу кристальной чистоты профессионального бокса, но вы сейчас нарисовали совсем грустную картину.

- Э, это бизнес. Кому-то ты нравишься, кому-то - нет, и тебе постараются напакостить. Но я люблю этот вид спорта, потому что, когда ты выходишь на ринг, все зависит только от тебя. У тебя есть двенадцать раундов, чтобы покончить с другим парнем и не зависеть от каких-то людей за столиками. Ну а уж если не получится - что ж, тогда нужно понимать, что они, люди за столиками, всегда могут отдать победу другому по каким-то своим причинам.

- Как я уже говорил вам, я из России и, следовательно, имею собственные болельщицкие интересы в боксе. А сейчас наметилось что-то вроде массового вторжения в элиту тяжелого веса бойцов из бывшего СССР. Россиянин Валуев побил Руиса и владеет поясом WBA. У белоруса Ляховича - пояс WBO. Плюс украинец Владимир Кличко и, наконец, еще один россиянин, Маскаев, который скоро будет драться с Рахманом за пояс WBC. Что вы думаете об этой «славянской революции» в боксе?

- Боя Руиса с Большим русским (мы так тут называем Валуева) я не видел, поэтому своего мнения у меня нет. А вот парня, который побил Леймона Брюстера (Ляхович. - Прим. С.М.), знаю, он тренируется в Хьюстоне. Но меня больше интересует другой парень, который будет драться с Рахманом... Как его? Маскаев? Не думаю, что он выиграет. Они с Рахманом примерно равные бойцы, но Маскаев очень уж часто бывал в нокаутах. Что же касается Кличко... Он побьет Берда, это на все сто (интервью с Холифилдом состоялось за несколько дней до того, как Владимир Кличко выиграл у Криса Берда титул чемпиона IBF - Прим. С.М.). Он, может, и не держит удар так, как надо бы, но Берд ведь тоже кулаком стенки не рушит. Он по призванию маневренный боец, но сейчас пытается что-то кому-то доказать и чаще идет в открытую. Кличко, с его-то ударом, должен Берда сокрушить.

- Вы были одним из последних абсолютных чемпионов мира в тяжелом весе. Не раздражает сегодняшняя ситуация, когда совершенно не ясно, кто на самом деле находится, как вы выразились, на вершине бокса?

- Нет, не раздражает, потому что я прекрасно знаю причину. Боксеры тут ни при чем, во всем виноваты промоутеры и телекомпании. Им выгодно стравливать между собой каких-то там драчунов-бедняков. Что им? Телекомпании - не люди, их интересуют не эмоции вроде определения абсолютного чемпиона, а деньги. Чем больше чемпионов, тем больше чемпионских боев на платных каналах.

Вообще, вся эта телекухня настолько продажна, что об этом можно говорить часами. Взять тех же комментаторов, то, как они преподносят поединки и самих боксеров. Телевидение никогда не представляет их как нормальных живых людей. Там не хотят, чтобы зритель видел, что это обычные парни, которые ходили в школу, воспитывались родителями, тренировались, не поддались влиянию улицы, чего-то пытались достичь. Зрителям показывают роботов-убийц или бешеных зверей. А это убивает спорт. Кто ж хочет стать убийцей? Кто захочет сделать убийцей своего сына?

- Вы возвращаетесь к примеру Тайсона?

- Tайсон - один из примеров. Но вот посмотрите... В 1984 году в США было более полумиллиона боксеров-любителей моего возраста, а на Олимпиаду поехали всего 12, и я в том числе. Тайсон в сборную не попал. Но он не сдался, продолжал трудиться и в итоге стал самым молодым чемпионом мира в тяжелом весе за всю историю. Вот как можно было бы преподнести Тайсона.

Да, мы крутые парни, но у нас тоже есть в жизни цели. Пусть у того же Тайсона куча недостатков. А у кого их нет? Ну не умеет он, скажем, обращаться с деньгами. А кто его этому учил? И только представьте, какая вокруг него всегда увивалась шушера.

- У вас с этим, судя по всему, проблем нет.

- Мне повезло. Удалось наладить отношения с умными и порядочными людьми, которые вовремя многое объяснили и подсказали. А что взять с большинства боксеров, с их школьным образованием?

Очень важно знать такую вещь: одним боксом счастья себе не добудешь. Кем бы ты ни был, не ты один планету крутишь. Жизнь - штука сложная, и в ней разбираться нужно. Tак?

Источник:

superboxing.net
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]