[M134]

Пугачев отдыхает. Грозный 1958 год.

ПОКАЗАТЬ ОФФТОПИК

СКРЫТЬ ОФФТОПИК

СКРЫТЬ ОФФТОПИК

После XX съезда КПСС началась реабилитация и отдельных граждан, и целых народов, пострадавших в годы беззакония. Девятого января 1957 г. председатель президиума ВС СССР Климент Ворошилов подписал Указ "О восстановлении Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР". "В целях создания необходимых условий для национального развития чеченского и ингушского народов" представителям этих народов разрешалось вернуться на прежнее место жительства.

Сложному механизму возвращения ингушей и чеченцев власти с самого начала пытались придать планомерный характер. Однако процесс переселения вскоре вышел из-под контроля. Только за 1957 год в автономную республику прибыло свыше 200 тыс. человек, что существенно превышало цифры, предусмотренные четырехлетним планом переселения. Это создавало серьезные проблемы с трудоустройством и обеспечением жильем. К тому же - массовое приобретение оружия, круговая порука, убийства на почве кровной мести, изнасилования, нападения на жителей республики, представляющих другие национальности.

Прибывшие шейхи, муллы и тейповые авторитеты, воздействуя на молодежь в националистическом и религиозном духе, стремились оживить идеи мюридизма и повиновения законам шариата. Это повлекло за собой резкий рост уголовных преступлений среди молодежи. За 9 месяцев 1957 года в Грозном было совершено 22 убийства. Органами милиции привлечено к уголовной ответственности 285 человек. В первой половине 1958 года по сравнению с аналогичным периодом 1957 года в целом по ЧИ АССР количество убийств увеличилось в 2 раза, а случаев разбоя и хулиганства, повлекших за собой тяжкие телесные повреждения, в 3 раза. По всей республике стали обыденным явлением ссоры из-за домов и приусадебных участков, скандалы и групповые драки с применением холодного и огнестрельного оружия. Так, например, в конце 1957 года в Грозном распространялись антирусские листовки, были зафиксированы и нападения чеченской молодежи на учащихся ремесленных училищ и офицеров Советской Армии.

"Дела совсем плохие, - писала одна из русских жительниц Чечни своей родственнице в Россию, - приезжают чеченцы, творят что только вздумается, бьют русских, режут, убивают, ночью поджигают дома. Народ в панике. Многие уехали, а остальные собираются".

И действительно, в результате запугивания, при полном попустительстве республиканских властей в течение 1957 года за пределы ЧИ АССР выехали 113 тысяч русских, осетин, аварцев, украинцев и граждан других национальностей.

Справедливое возмущение населения бесчинствами хулиганских элементов из числа чеченцев, а также неспособность власти реально защитить некоренных жителей спровоцировали русское население Грозного на массовые беспорядки, произошедшие в городе 26 и 27 августа 1958 г., ставшие классическим примером не раз описанного в исторической литературе "русского бунта", отчаянного и жестокого.

Вечером 23 августа 1958 года в пригороде Грозного, поселке Черноречье, где преимущественно проживали рабочие и служащие Грозненского химического завода, чеченец Лулу Мальсагов, находясь в нетрезвом состоянии, устроил драку с русским парнем Владимиром Коротчевым и нанес ему ножевые ранения в живот. Чуть позже Мальсагов вместе с другими чеченцами встретили только что демобилизованного из армии рабочего завода Евгения Степашина и несколько раз ударили его ножом. Ранения Степашина оказались смертельными, а Коротчева удалось спасти.

Слухи об убийстве двадцатидвухлетнего русского парня быстро разнеслись среди рабочих завода и жителей Грозного. Несмотря на то, что убийца и его сообщники были сразу задержаны милицией, реакция общественности была необычайно бурной, особенно среди молодежи. Стали раздаваться требования сурово наказать убийц.

25-26 августа проститься с погибшим в поселок Черноречье прибыло много людей, требовавших публичной казни убийц Степашина. Многие из числа собравшихся у гроба погибшего настаивали на необходимости проведения траурного митинга с участием руководства обкома и горкома КПСС, Совета Министров ЧИ АССР. Однако по указанию того же обкома проведение какого-либо митинга разрешено не было. Тем не менее на территории химического завода и в Черноречье появились объявления о якобы предстоящем траурном митинге, организуемом в связи с убийством рабочего Степашина.

26 августа в 14 часов свыше трех тысяч человек, подняв на руки гроб с телом погибшего, направились в центр Грозного. Протестующие намеревались провести митинг на площади Ленина у здания обкома, на котором собирались вновь заявить о своих требованиях публичной казни арестованных, выселения паразитических элементов из числа чеченцев, проживающих в Черноречье.

Но и в обкоме, и в горкоме партии не сочли нужным вступать в полемику с горожанами и давать им какие-либо объяснения. Власть отгородилась от возмущенного народа кордоном милиции, которой было дано указание не допустить траурную процессию к зданию обкома КПСС.

Однако толпе вместе с гробом убитого удалось достичь своей цели. Примкнувшие к жителям Черноречья большие группы грозненской молодежи опрокинули несколько автомашин, выставленных в качестве заграждения, и демонстрация хлынула на площадь Ленина, где начался траурный митинг.

Между тем некоторые из митингующих предприняли попытку проникнуть в здание обкома, и в 19 часов 30 минут им это удалось. Группа молодежи ворвалась в обком и попыталась силой вытащить на площадь председателя Совета Министров ЧИАССР Гайербекова, второго секретаря обкома КПСС Чахкиева и других работников. С большим трудом сотрудникам КГБ и МВД удалось изгнать из обкома прорвавшихся туда демонстрантов и задержать наиболее активных из них.

Для успокоения собравшихся на площадь все же вышли секретари обкома партии Г.Я. Черкевич, Б.Ф. Сайко, секретарь горкома А.И. Шепелев. Однако вместо обстоятельного разговора о волнующих людей проблемах они выступили с призывом прекратить беспорядки. В ответ из толпы послышались возгласы: "Вон чеченцев из Грозного", "Пусть к нам приедет Н.С. Хрущев, мы с ним поговорим", "Да здравствует Грозненская область!" и т.п.

Толпа все прибывала и прибывала. Со столов организованного накануне книжного базара стали свободно выступать все желающие. Митингующие стали нападать на военные и милицейские автомашины и откатывать их вместе с солдатами на прилегающие к площади улицы. Были остановлены и избиты два чеченца, проезжавшие мимо на мотоцикле. В окна обкома полетели первые камни.

К 23 часам к месту митинга прибыло еще несколько машин с солдатами местного гарнизона, которым вместе с милицией удалось рассеять толпу и задержать 41 активного участника беспорядков. К половине второго ночи на площади был полностью восстановлен порядок.

Однако еще вечером 26 августа среди собравшихся распространился слух о том, что в 9 часов утра на том же месте состоится новый митинг, на котором якобы должны выступить срочно прилетевшие из Москвы члены советского правительства и ЦК КПСС.

На следующий день в 7 часов утра недалеко от здания обкома стали появляться группы горожан, главным образом женщины, которые наперебой обсуждали вчерашние события и выражали явное недовольство задержанием активистов митинга. Появились даже листовки, призывающие к возобновлению акции протеста. В одной из таких листовок говорилось: "Товарищи! Вчера проносили мимо обкома гроб товарища, зарезанного чеченцами. Вместо того чтобы принять соответствующие меры по отношению к убийцам, милиция разогнала демонстрацию рабочих и арестовала 50 человек ни в чем не повинных людей. Так давайте же бросим работу в 11 часов и пойдем в обком партии с требованием освободить товарищей!"

К 10 часам утра около здания обкома собралась толпа - около 2 тысяч человек. Наступил критический момент, когда люди подошли вплотную к зданию обкома, разорвали кольцо оцепления из солдат и милиционеров и стали ломиться в двери центрального входа.

Вскоре навстречу митингующим вышли секретарь Грозненского горкома партии Шепелев и председатель горисполкома Брыскин, которые тут же были схвачены толпой и препровождены к памятнику Ленина, где была сооружена импровизированная трибуна. Но ни Шепелеву, ни Брыскину выступать не дали. Народ хотел, чтобы на этот раз власти предержащие сами выслушали его мнение.

К полудню на площади Ленина скопилось около 10 тысяч человек. Выступающие настойчиво повторяли свои требования - освободить товарищей, арестованных накануне. Над головами людей из динамиков слышались призывы: "Освободите арестованную молодежь!", "Вышлите чечен из Грозного!" К 14 часам часть толпы в количестве более тысячи человек подошла к зданиям КГБ и МВД республики. Несколько человек проникли на балкон здания МВД и потребовали освободить всех задержанных накануне. Под давлением масс власти пошли на уступки и выпустили всех на свободу.

Другой группе удалось прорваться в здание КГБ и нанести некоторый материальный ущерб: были выбиты стекла, выломаны двери и т.п. Прорыв чекистам удалось быстро ликвидировать, причем без применения оружия.

Разгоряченная толпа моментально обращала свой гнев на любых людей чеченской национальности, появившихся возле площади. Так, во время митинга были захвачены двое чеченцев Матаев и Темиров, которых тут же подвергли избиению. От полученных побоев Матаев вскоре скончался.

Около 15 часов группа демонстрантов, отделившись от основной массы, направилась в сторону Грозненского горкома КПСС. Взломав дверь, люди ворвались в помещение и устроили погром. А спустя два часа митингующие взяли штурмом и здание обкома, где, захватив десяток пишущих машинок, несколько активистов стали печатать листовки и воззвания, которые тут же зачитывались с балкона собравшимся.

Была наспех написана и обращенная к властям резолюция митинга. "Учитывая проявление со стороны чечено-ингушского населения зверского отношения к народам других национальностей, выражающегося в резне, убийствах, насилии и издевательствах, - говорилось в ней, - трудящиеся города Грозного от имени большинства населения республики предлагают:

1. С 27 августа 1958 года переименовать ЧИАССР в Грозненскую область или же в Межнациональную советскую социалистическую республику;

2. Чечено-ингушскому населению разрешить проживать в Грозненской области не более 10% от общего количества населения;

3. Переселить передовую прогрессивную комсомольскую молодежь различных национальностей из других республик для освоения богатств Грозненской области и для развития сельского хозяйства..."

Один из активистов, шофер автотранспортной конторы, предъявил ультиматум находившемуся в обкоме начальнику местного военного авиационного училища генерал-майору Степанову: либо выйти к толпе и выступить перед ней с заявлением о том, что чеченцы будут выселены из Грозного, либо быть через несколько минут растерзанным.

Взбунтовавшихся в здании обкома попытались приостановить группа секретарей первичных партийных организаций города и других партийных работников. Однако все они были избиты демонстрантами и выгнаны на улицу.

Захватив в обкоме знамя, часть толпы численностью в 500 человек направилась на штурм главпочтамта. Ворвавшись в здание, демонстранты потребовали связать их с Москвой.

Не сумев дозвониться до Москвы, толпа направилась на междугородную телефонную станцию. При попытке проникнуть внутрь был убит охраной рабочий химзавода Андрианов, и еще 2 человека получили ранения. Под угрозой насилия телефонисты все же организовали активистам митинга связь с приемной первого секретаря ЦК КПСС Хрущева.

В 23 часа группа демонстрантов с красным знаменем направилась на Грозненский вокзал и задержала отправление поезда Ростов-Баку. Люди ходили по вагонам и просили пассажиров рассказать жителям других городов, что "в Грозном чеченцы убивают русских, а местные власти не принимают никаких мер". На внешней стороне вагонов появились надписи: "Братцы! Чеченцы и ингуши убивают русских. Местная власть поддерживает их. Солдаты стреляют по русским!"

Около полуночи на станции появились войска, но участники митинга забросали их камнями. В ход пошли приклады. Вскоре толпу все же удалось рассеять, а поезд отправить по назначению. Одновременно войсковым подразделениям удалось навести порядок на площади у здания обкома.

На следующий день органами милиции и госбезопасности начались интенсивные розыски активных участников беспорядков. Каждый день происходили все новые и новые аресты, число которых перевалило за сотню. В течение ближайших двух месяцев местный суд едва успевал оглашать приговоры: от года условно до 10 лет лишения свободы. Среди статей обвинения у 91 осужденного фигурировала статья 59-2 (массовые беспорядки). Так расправлялась власть с теми, кто посмел усомниться в правильности ее курса.


Грозный в 1958 г. Советская армия защищает чеченцев от взбунтовавшихся русских.

Но жестокие репрессии активистов массовых выступлений в Грозном не оказали ожидаемого устрашающего воздействия. Так, спустя несколько дней после беспорядков на организованном парткомом одного из предприятий митинге, где предполагалось заклеймить позором "антисоветские и шовинистические" действия 26 и 27 августа, один из выступающих рабочих заявил: "Рабочий класс города правильно поднялся, контрреволюционеры были не на площади, контрреволюционеры сидели в обкоме КПСС..."

Эти слова еще раз наглядно свидетельствуют о том, в чью именно сторону был обращен народный гнев жителей Грозного в течение двух августовских дней 1958 года.

В силу своей идеологической зашоренности, и центральная, и местная власти не смогли объективно оценить причины вспышки народного гнева. С самого начала выступления трудящихся масс трактовались как действия "хулиганствующих и уголовных элементов под шовинистическими и антисоветскими лозунгами". Даже в ходе последующего разбирательства ни один из следователей не поинтересовался у арестованных, что именно толкнуло народ на демонстрацию. Власть волновало только одно: кто писал, кто ударил, кто призывал....

Коммунистические лидеры таким образом заморозили решение проблем межнациональных отношений в Чечено-Ингушетии, что спустя десятилетия обернулось кровавой драмой.

Михаил Полторанин: "о чеченах".

ПОКАЗАТЬ ОФФТОПИК

СКРЫТЬ ОФФТОПИК

СКРЫТЬ ОФФТОПИК

Впервые я увидел чеченцев весной 1944 года. Мы жили в Восточно-Казахстанской области, куда и привезли несколько эшелонов депортированных вайнахов. Я был еще маленький, но в детскую память «чечены» (так их у нас называли) врезались своим необычным видом: все поголовно в галошах на толстые шерстяные носки, женщины закутаны в темные большие платки.
За огородами, на склонах оврагов они семьями рвали молодую крапиву. На пригорках, где раньше всего сходил снег, мы тоже промышляли слизун или заячью капустку, а вот то, что можно есть и крапиву — не знали. Вайнахи нас этому научили.
Русские женщины — сердобольный народ. Тянули детей без мужей, погибших на фронте, но делились с чеченцами кто одеждой, кто хлебом, кто молоком. Так было все время, пока те строили свои саманные чечен-городки, оформлялись на работу и получали по квитанциям крупный рогатый скот вместо изъятого у них на Кавказе.
И в ту весну и несколько последующих лет нам с чеченцами выделяли за городом общие пашни для посадки картошки. Делились и картошкой. Мы резали каждый клубень на несколько частей с глазками для всхожести и аккуратно укладывали в лунки, чтобы эти росточки смотрели вверх. Мне, маленькому, почти не надо было сгибаться, зато у взрослых поясницы «отваливались». Никто не позволял себе такой роскоши — бросать в лунку целую картофелину. Время было тяжелое.
В олигархической российской печати сейчас полно публикаций, будто чеченцев в послевоенные годы специально морили голодом. Из мести. Вроде бы другие народы страны особо не бедствовали, а их обрекали на гибель. Эта своеобразная трактовка истории очень нравится горским сепаратистам. Они ее вдалбливают своей молодежи, объясняя кознями русских.
Да, вайнахи прошли через голод в 1946 и 1947 годах. Но прошла через него и вся страна — из-за засухи, из-за гибели миллионов земледельцев на фронтах. Старшее поколение это помнит, а тем, кто моложе, картина откроется в телеграммах послевоенной поры. Их в рассекреченных архивах тысячи. Телеграммы шли, в основном, на имя зампредов Совмина СССР Алексея Косыгина и Лаврентия Берии.
«По неполным данным на 20 марта 1947г., — сообщал, например, председатель Костромского облсовета Куртов, — насчитывается 10.000 больных дистрофией. В Полкинском районе имеется 76 смертных случаев, в Макарьевском районе 36 смертных случаев от истощения».
«Начиная февраля 1947 года Ульяновской области регистрируются случаи дистрофии среди населения,— телеграфировал председатель облсовета Семикин. — На первое марта зарегистрировано дистрофиков 8213 человек». «Проведенным обследованием комиссией Читинского облздравотдела физического состояния шахтеров Букачач и некого рудоуправления установлено, — писал министр Востокугля Оника, — что из 2500 рабочих 36% страдает упадком сил, 55% цингой и часть рабочих дистрофией первой степени». А министр путей сообщения СССР Ковалев недоумевал: «До 1.Х.1946 года паровозно-поездные бригады получали на путь следования 300—350 грамм хлеба в сутки. В соответствии с постановлением Совета Министров от 27.1 Х.1946 г. выдача хлеба паровозно-поездным бригадам была прекращена».
Председатель ВЦСПС Кузнецов февральскими телеграммами 47-го просил срочно выделить для голодающих детей 200.000 пайков и сообщал, кроме того, что «только на предприятиях текстильной промышленности выявлено свыше 50.000 остронуждающихся многодетных семей и семей военнослужащих, погибших на фронтах Отечественной войны. Все они живут впроголодь». Авторы телеграмм требовали неотложной помощи. Из резолюций на документах видно, как маневрировали нашими ресурсами в Совмине: там ужать, туда перебросить. А что перебрасывать в ограбленной войной стране? Что-то все-таки находили. И на наш класс выделили как-то две пары валенок. Попробуй их разделить справедливо, когда кругом одни голодранцы. С нами учились чеченцы. И педсовет (а это были русские женщины) передал валенки им. Как представителям обиженного народа. Никто не роптал. Мы все-таки дома, говорили нам взрослые, а их, бедолаг, сдернули с родных мест, загнали черт-те куда. Люди, повидавшие многое, умели жалеть.
Но вот чеченцы обустроились. Обжились. Обвыкли на новом месте. И пошло и поехало.
Тех, кто делился с ними куском хлеба, они стали грабить и насиловать. Нагло действовали вайнахи. Нападали по-волчьи, стаями, приставляли к горлу ножи и отбирали деньги, одежду. Молодых женщин тащили в кусты. По ночам они обшаривали чужие сараи и воровали коров. Знали, конечно, что наши отцы и старшие братья погибли на фронте, в домах одни вдовы с мелюзгой — кого им бояться! Милиция? Она была малочисленна, к тому же собрали туда женщин и доходяг — без опыта и маломальской подготовки. А поди и найди в лабиринтах чечен-городков грабителей и насильников, где сплошное укрывательство и как по команде тебе отвечают одно: «Моя твоя не понимает». Я хорошо помню то время: все разговоры взрослых были о чеченцах. Что это за народ, почему он здесь ведет себя так — сводит счеты с беззащитными из-за обиды на власть? За что его выслали с Кавказа в спешном порядке? Люди много тогда не знали. Иначе не тратили бы столько времени на разгадку вайнахской души.
Я тоже придерживаюсь мнения, что нет плохих народов. Есть плохие их представители. Но если таких представителей очень много, значит, этот народ нуждается в самоочищении. В ревизии старых обычаев и традиций на предмет соответствия их современным цивилизованным нормам. Иначе он всегда будет и клят и мят.

Вот у нас, русских, невероятно много людей, лишенных чувства достоинства, не способных сопротивляться злу, зато готовых долго терпеть унижения и беззакония, поддакивать власти, раболепствовать перед всякой мразью, вознесенной случайно наверх. Они-то и делают погоду в политической жизни. И весь народ платит за них большую цену, находясь постоянно под гнетом какой-нибудь кучки оборзевших чиновников.

Все вайнахи тоже в заложниках у большинства своих представителей — башибузуков. А эти представители всегда промышляли разбоем и бандитизмом. Они делали массовые набеги на села Грузии, Дагестана, Северной Осетии и Ставропольского края. Приводили оттуда скот и рабов, которых неволили в отдаленных горных аулах.

Даже в строгие времена Иосифа Сталина не прекращался разбойный промысел. В архивах сохранилось немало жалоб вождю всех народов от мини-вождей с Северного Кавказа. Типичную картину рисовал в письме Сталину от 17 августа 1937-го, например, первый секретарь Дагестанского обкома ВКП(б) Самурский: «В соседней Чечено-Ингушетии усиленно развивается бандитизм... Группа бандитов в 28 человек спустилась из Чечни на плоскость Хасавюртовского района с налетом, разгромила сельсовет и угнала скот». Не случайно в дни операции «Чечевица» (с 23 февраля 1944 года) выселять вайнахов в Казахстан добровольно помогали оперативникам и грузины, и дагестанцы. Они отлавливали в горах беглецов, сдавали НКВДэшникам. Так эти джигиты достали своих соседей.

Вайнахи всегда умели пользоваться моментом. Если центральная власть демонстрировала силу, башибузуки поджимали хвосты и спускались с гор сдаваться — «за прощением грехов». Амнистии тогда следовали за амнистиями (как и в наши времена). Легализовались бандиты тысячами. Правда оружие припрятывали в горах и, дождавшись благоприятной для себя ситуации, когда кулак неверных слабел, снова брались за разбойный промысел.

Подарком Аллаха вайнахи посчитали нападение на нашу страну фашистской Германии. Теперь-то руководству СССР не до них. А не им ли, казалось бы, защищать Советскую власть? Они жили богаче, чем остальные в России: налогами их не давили, за спекуляцию не преследовали, скота разрешали держать сколько хочешь.

Но воевать пришлось бы с хорошо вооруженным противником. А чеченцы и ингуши привыкли нападать на безоружных людей или на сторожей, оснащенных дробовиками.

За первые три года войны около 63 тысяч вайнахов дезертировали из армии и уклонились от призыва, схоронившись в горах. Они по сути открыли второй фронт на Кавказе против нашей страны: принимали немецких диверсантов-парашютистов и помогали им, грабили тыловые обозы, стреляли из засад в спины красноармейцев (только очень малая часть вайнахов участвовала в боях против фашистов — их семьи, как правило, не подлежали депортации).

Горцы думали: если победят немцы, они оценят их заслуги перед вермахтом. А если победят русские, то по своей ротозейской привычке начнут опять всех амнистировать и уговаривать жить честным трудом. Вроде бы беспроигрышная позиция!

Но, к их удивлению, команда Сталина, несмотря на тяжелые бои на фронтах, взялась за вайнахов основательно. На захваченной у гитлеровцев карте Чечено-Ингушской АССР на немецком языке были отмечены пункты, куда фашисты поставили своим союзникам-вайнахам крупные партии оружия. Для повстанческой деятельности. Пещеры с оружием нашли и разорили. Было уничтожено больше двухсот крупных банд.

А когда Красная Армия оттеснила врага, тогда и была проведена внезапная операция «Чечевица» — по выселению с Кавказа чеченцев и ингушей. Настолько внезапная, что горцы не успели распорядиться оставшимися у них стволами — спрятать или пустить в дело. Было изъято больше 20 тысяч единиц огнестрельного оружия, в том числе около пяти тысяч винтовок, а также 479 пулеметов и автоматов. В Среднюю Азию башибузуки, откормленные на разбойных хлебах, ехали под конвоем полуголодных солдатиков. Ехали, вытряхивая из штанов свою смелость, и не чирикали.

И вот в Восточном Казахстане вайнахи, что называется, оттягивались на вдовах и детворе.

В конце 40-х годов в Усть-Каменогорске и Лениногорске развернулось большое строительство. Начали возводить гидростанцию на Иртыше, Ульбинский завод по обогащению урана, полиметаллические комбинаты. Кому работать, если война выбила всех мужиков. На Украине и в российских областях вербовали людей — они тысячами ехали в Восточный Казахстан. Было много фронтовиков. «Вербованным» очень не понравился вайнахский террор. Запахло грозой. Летом 1950-го группа толстомордых чеченцев ворвалась в избушку вдовы фронтовика Паршуковой, работницы нижнего склада Лениногорского леспромхоза. Сама Паршукова была на работе, а дома находилась ее малолетняя дочь. В избушке ничего путного не нашли, но во дворе взяли корову и стали ее уводить. Сопротивляясь, девочка схватила за хвост корову, чтобы не отдать налетчикам кормилицу семьи. Они долго не могли ее отцепить, в конце концов убили и сбросили в речку Журавлиху. Кто-то из соседей видел эту сцену. По Лениногорску покатилось чудовищное известие.

Детонатор сработал. Несколько сотен «вербованных» вооружились кто вилами, кто кусками арматуры, кто аммоналом с рудничных участков буро-взрывных работ и пошли громить чеченские поселения. Погром продолжался больше суток.

Мою старшую сестру, восемнадцатилетнюю Раю, в числе прочих комсомольских активистов отрядили в помощь милиции увещевать нападавших. Но куда там! «Вербованные» все жгли и крушили на своем, пути. Молодых комсомолок очень удивило поведение многих вайнахов с кинжалами на поясах: они сбежали в окрестные пихтачи, бросив семьи на произвол судьбы. Было убито 36 чеченцев и больше ста ранено. Остановить погром помогла подоспевшая армейская часть.

И опять проявилась сердечность русских женщин: они прятали чеченок с детьми у себя в погребах и на сеновалах, а некоторых даже в холодных утробах русских печек. Иначе жертв было бы значительно больше.

Грабежи и разбои в Лениногорске прекратились. А в Усть-Каменогорске, что в сотне километров от него, все продолжалось по-прежнему. Искрой для разлитой, как бензин, ненависти послужил случай с израненным на фронте милиционером. Его обнаружили под деревянным мостом через Ульбу (в детстве мы с этого моста ныряли), подвешенным за ноги вниз головой, с перерезанным горлом. Так чеченцы свежуют баранов. Это была середина апреля 1951 года. Только-только начался ледоход, Ульба, впадая в Иртыш, уже громоздила торосы. Они вставали на дыбы и рассыпались с грохотом, сталкиваясь. И в эту бурлящую кашу, в этот ад восставшие «вербованные» погнали всю чеченскую диаспору: мужчин, детей, стариков.

Многие, спасаясь, смогли добраться до другого берега глубокой реки, а многие тонули подо льдинами. Сколько погибло людей, не известно. Документальных данных я не нашел, а то, что видел тогда своими глазами (мы жили на крутом берегу Ульбы, куда устремлялись гонимые), подсчетам не поддавалось.

Недалеко от города стояла армейская часть, прокладывавшая железную дорогу на Зыряновск. Солдат срочно бросили на подавление бунта. Выстрелами поверх голов они остановили и рассеяли «вербованных». В Усть-Каменогорске тогда строился крупнейший в Советском Союзе свинцово-цинковый комбинат. По понедельникам в 12 часов местного времени (в 9 утра по Москве) селекторное совещание с руководителями стройки и министрами проводил лично Сталин. Сообщение о массовых беспорядках его вывело из себя. Такое развитие событий мешало планам Сталина, и он заподозрил в интригах казахские власти. Потребовал немедленно принять меры. И власти с перепугу стали проводить в ударном темпе облавы на «вербованных». Уже 3 мая 1951 года в докладной записке на имя первого секретаря ЦК КП(б) Казахстана Жумабая Шаяхметова обком партии рапортовал о принятых мерах:

«Дело Мамонова и др. 38 человек деклассированных элементов, обвинявшихся в организации массовых беспорядков, рассмотрено в г. Лениногорске.

Дело Цурикова и др. 11 человек деклассированных элементов, обвинявшихся также в организации массовых беспорядков, рассмотрено в г. Усть-Каменогорске.

Все они осуждены по статье 59-2 и 59-7 УК...»

Статья 59 Уголовного Кодекса, действовавшего в те годы, намечала кары за преступления против порядка управления, за погромы и предусматривала длительные сроки заключения или расстрел с конфискацией «всего имущества». Информация от Шаяхметова пошла по инстанции в Кремль. Каким планам Сталина могли мешать события в Усть-Каменогорске и почему вождь заподозрил казахскую власть в двойной игре? В планах нападения на СССР не последняя роль отводилась Турции. Вести воздушные налеты на южные регионы Советского Союза американцы рассчитывали с турецких аэродромов (в 1960 году с одного из таких аэродромов в Инджирлике стартовал хорошо известный теперь самолет-шпион Локхид U-2, пилотируемый Фрэнсисом Пауэрсом и сбитый ракетой под Свердловском). Анкара же взамен получала право оккупировать территории на Кавказе, которые всегда считала сферой своих интересов.

И это беспокоило Сталина. Турки сразу полезут захватывать нефтеносные районы — Баку, Майкоп и Грозный, чтобы свести к нулю боеспособность Советской Армии. Потому что Бакинская и окрестная нефтяная промышленность давали в то время более 80 процентов высокосортного авиационного бензина, 90 процентов лигроина и керосина, 90 процентов автотракторных масел от их общего производства в СССР. Потеря всего этого в боевых условиях означала смерть для страны. Предстояло защищать регион до конца. Но, как показала Великая Отечественная война, депортированные с Северного Кавказа народы способны ударить своей армии в спину, объединившись с врагом. Особенно чеченцы и ингуши. Их Сталин вообще считал пятой колонной Турции в СССР.

Он помнил, как в 1918 году, в тяжелые времена для России, вайнахи — эта «опора Кавказа» подсуетились и создали свою Горскую республику, выйдя из состава РСФСР. Правительство республики возглавил чеченец — толстосум Абдул-Межид Чермоев. Это правительство не только заключило с Турцией союз, но и призвало ее оккупировать кавказские территории. Чеченцы и ингуши участвовали вместе с турками в захвате Баку, Махачкалы, Дербента, Буйнакска. Лишь спустя год удалось вымести с Северного Кавказа и правительство, и турок. Сталин не забыл и того унижения, которому его подвергли во Владикавказе. Там в начале 1921 года собрался Горский учредительный съезд— вайнахи опять решили создать Горскую республику, объединившую Чечню, Ингушетию, Кабарду, Карачай, Балкарию и даже Осетию. Как народного комиссара по делам национальностей Сталина командировали на съезд, чтобы он уговорил делегатов признать советскую власть и верховенство российских законов.

Но тузы были в руках делегатов, а у будущего вождя всех народов — сплошные шестерки. И ни одного козырного аргумента! В горах Ингушетии и Чечни хозяйничали протурецкие отряды Саид-Бека — у Красной Армии не хватало пока на них сил. А в Москве готовились к подписанию «похабного» рижского мирного договора (подписан 18 марта 1921 года в Риге) между Польшей и РСФСР

Авантюра «Красного Бонапарта» Тухачевского — выдвиженца Троцкого дорого обошлась России. Он решил ускорить наступление мировой революции и возглавил в августе 1920 года поход на Варшаву. «На наших штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир, — писал в приказе войскам Тухачевский. — На Запад!»

Но, во-первых, воспротивились «трудящиеся Запада», а, во-вторых, «красному Бонапарту»— любителю комфортных персональных поездов и бронированных лимузинов — не хватило полководческих талантов. Его разгромили: он сдал полякам в плен 85 тысяч красноармейцев, а еще 45 тысяч были интернированы Германией, куда они устремились от преследования панов. Путь для поляков на восток был открыт. Остановили их наступление только согласием подписать унизительный для России Рижский договор. По нему Польше отходили принадлежавшие Российской Империи Западная Украина и Западная Белоруссия (Сталин вернет их в 1939 году). Кроме того, РСФСР обязалась уплатить Польше в течение года 30 миллионов золотых рублей и передать ей имущества на 18 миллионов золотых рублей (Варшава забрала оборудование 28 заводов, 300 паровозов, 435 пассажирских и 8100 товарных вагонов). Так что Польша оставила Россию без денег и армии. От турок горцы знали о неудачах правительства РСФСР, и слабость Москвы их воодушевляла. Президиум съезда сидел под портретом имама Шамиля и смеялся Сталину в лицо: «Сейчас мы хозяева положения, мы диктуем правила игры». Давить на них пустыми угрозами значило потерять еще и Северный Кавказ.

После дебатов съезд согласился признать советскую власть только формально. Но при непременных условиях: если жители казачьих станиц будут депортированы в глубинные районы России, а их земли передадут вайнахам и если центральное правительство не будет вмешиваться в дела республики, а ее основным законом Москва признает шариат и адат.

Это был ультиматум с издевательским привкусом. Телеграф из Кремля отстукивал: уступать! И Сталин был вынужден принять условия съезда. Казачьи семьи вышвыривали безжалостно. Без компенсаций, которые вайнахи получали в Казахстане в 1944 году. Это было не трудно делать. А вот как совмещать в одном государстве цивилизованные нормы закона с адатами? Все равно, что в коммунальной квартире поселить богомольную девственницу с дебоширом-насильником.

Как растут на планете реликтовые деревья, так сохранились на ней и реликтовые этносы. Живут с языческих времен по родовому традиционному праву. У одних племен до сих пор считается нормой потчевать желанного гостя теплой печенью свежеукокошенных пленников, у других— бросать со скал жертвенных молодок — красавиц. Но это, слава Богу, где-то там далеко, за морями да за джунглями.

И вайнахи придерживаются древних обычаев предков, строго соблюдая неписанные законы— адаты. У каждого клана, то есть тейпа свой адат. А на вопрос: сколько тейпов у вайнахов, остряки-чеченцы отвечают: — Сколько в наших горах ущелий или долин, столько у нас и тейпов. У каждого клана своя гора, и чем выше она, тем знатнее тейп. Потому что на склонах высокой горы можно прилепить больше саклей. Адаты 170 тейпов (а столько их насчитали ученые) диктуют разные стандарты в отношениях с вайнахами соседних родов, в поведении с гостями, в расчетах за причиненный друг другу моральный и материальный ущерб. Если ты столкнул с вершины горы булыжник, вызвавший камнепад на аул, то по адату Одного Ущелья должен заплатить десять быков, а по адату Другого Ущелья — двадцать. Если ты поджег дом горца из знатного рода, то по адату Третьего Ущелья выложишь намного больше, чем за такой же дом простолюдина. А если вор из знатного рода украл у тебя коня и, упав с него где-то, дал дуба, то по адату Четвертого Ущелья тебя как хозяина скакуна-бедоносца родственники погибшего обязаны тоже отправить на тот свет. Предварительно заплатив небольшой штраф за умыкнутое животное (у знатного рода больше силы). Что называется, полное торжество справедливости по-туземному. И таких «если» очень много. Даже процедуры кровной мести не всегда похожи друг на друга. И только к государству и инородцам (иноверцам, гяурам) у всех адатов одинаковый подход. Истинному чеченцу не пристало уважать чьи-либо интересы, кроме лично своих и интересов своего племени. Он должен презирать государство и всех инородцев, обворовывать их, грабить, заниматься разбоем. А если кто-то начнет мешать, того разрешается отправлять на тот свет. Адаты учат: «Государство — это ничто, клан — все», «Воровство — доблесть», «Все иноверцы — враги» и т.д.

Вайнахам полагается с раннего возраста приучать своих детей к налетам и разбоям. В этой связи припоминаю одну историю.

В послевоенные годы, когда я еще был юнцом, наша семья в Усть-Каменогорске подружилась с чеченской семьей дяди Хамида. Он был молчаливый спокойный кавказец, всегда думавший о чем-то своем. Я снабжал семью дяди Хамида свежей рыбой с Иртыша, а он шил для нашей семьи кирзовые тапки из голенищ старых сапог. С обувью тогда было чрезвычайно трудно. Детей Хамида привечали в нашей избушке, а меня — в его саманухе. Потом вайнахи вернулись на Кавказ, я вырос, отучился, пожил еще в Казахстане, а затем перебрался в Москву работать в центральной газете. Друзья-чеченцы меня вычислили по публикациям. В конце 70-х годов они привезли постаревшего дядю Хамида в московскую глазную больницу, и он приказал им найти меня, чтобы я помог ему купить в столице мощный насос. Дом старика выше от речки по склону горы метров на триста — коромыслом воду на огород не натаскаешься. А сильных насосов, да еще не на электричестве, а на бензине, в продаже не было.

Когда мне передали его просьбу, я понял, что тут нужен промышленный агрегат. И пригорюнился: где же его доставать? Но не хотелось терять лицо перед стариком-горцем, и я разбился в лепешку— через знакомого директора завода добыл списанный механизм. Его отреставрировали и подарили дяде Хамиду. Через год я приехал в Грозный по журналистским делам. По велению дяди Хамида друзья-чеченцы вытащили меня прямо из гостиницы и повезли в горы за Ведено посмотреть, как хорошо работает насос. Он действительно тарабанил усердно, проталкивая хрустальную воду к огородам и дяди Хамида, и его соседей. А потом меня привезли в глухое ущелье на шашлык из черного барана. Безлюдное ущелье, покрытое сплошным лесом — на его дне проселочная дорога упиралась в водопад — негласно считалось собственностью Хамидовского рода. Под шашлык-машлык, как выражались хозяева пикника, да под коньяк -маньяк (чеченский коньяк «Илли» слегка отдавал керосином) пошли откровенные разговоры. Вайнахи признались, что это ущелье их учебный полигон. Здесь они тренировали подростков устраивать засады, совершая налеты на обозы и одиночный транспорт. Оттачивали технику нападения, чтобы не нарываться на ответные пули.

Я спросил: неужели их тейп собирается промышлять набегами? Родственники дяди Хамида — люд образованный, пообтерлись в столичных вузах. И старались объяснить своему гостю все как-то помягче. Аргументированнее. Натаскивают подростков на всякий случай, ответили мне, для соблюдения традиций. По своему адату они должны обучать детей разбойному ремеслу, иначе соседние кланы начнут относиться к их роду как к сборищу отступников от горских обычаев.

В теснинах Кавказа, где все на виду друг у друга, пояснили мне хозяева, важнее даже не быть правоверным чеченцем, а в глазах сородичей и соседей — казаться им. Вайнахи — это нация показных, внешних эффектов, для них ритуал намного важнее самого существа дела. А Чечня — Ярмарка Тщеславия. В ней любят демонстрировать друг перед другом, у кого выше забор, кто больше пленил рабов в набегах на Ставрополье, у кого богаче добыча на грабеже поездов. «Ты не можешь украсть даже барана!» — эти слова бросают в лицо вайнаху, чтобы унизить его.

Я подтвердил, что прошло много времени, но в Восточном Казахстане до сих пор вспоминают воровские набеги чеченцев, а их задиристость вошла в поговорки. Недавно я был в командировке в Лениногорске, сидел ранним утром у директора рудника на планерке. Ночью в подземной выработке случился обвал — примчался директор, срочно стали искать начальника участка Борзенкова. Позвонили домой. «А он на работе, — ответила полусонная жена Борзенкова. — С вечера предупредил, что всю ночь будет на службе». Все ясно стало директору: начальник участка считался у них большим ходоком налево. «Ходок» явился как раз к планерке — сидел усталый, но довольный. А директор был тоже усталый, но весьма недовольный. — Борзенков... — сказал он громким простуженным голосом. И помолчал с угрюмым видом. — Ты до каких пор будешь бегать со своим х..., как чечен с кинжалом?

И мы выпили в ущелье за несмываемые впечатления, которые вайнахи оставляют о себе в разных точках планеты.

Образованные чеченцы-хозяева были решительно не согласны с расхожим грузинским мнением, будто Бог слепил их племя из этнического мусора. Но быть в заложниках у аморальных обычаев еще с языческих пор им претило. Надо как-то выкарабкиваться из тенет прошлого. Но как?! На пикнике мы ответа на этот вопрос не нашли.

Из всех кремлевских небожителей Сталин лучше, чем кто-либо знал законы адатов. И тогда, в 1921 году, после Горского съезда он как ярый государственник был встревожен мыслями о перспективах страны. Северный Кавказ официально превращался в зону воровства и разбоя. В рай для кучки потрошителей, именуемой знатью или элитой, и в ад для честных людей. Он становился территорией грызни между кланами за добычу. Черной дырой беспредела, бесправия, куда начнут исчезать материальные и людские ресурсы. Не останови этот процесс, и дыра начнет расширяться, поглощая все новые регионы.

Вождю народов и во сне не могло присниться, что через несколько десятилетий, с приходом к власти Бориса Ельцина вся Россия превратится в Воруй-страну и начнет жить по законам вайнахских адатов. Ничем иным, кроме сговора между заинтересованными сторонами, не могу объяснить накачку Москвой режима Дудаева весь 92-й. Джохар объявил о выходе Чечни из состава России (налоги в Центр перечислять прекратили раньше), небывалый размах приняли в республике грабежи поездов, издевательства над русскими семьями. Около тысячи боевиков-головорезов обучались в Турции и Пакистане. А гайдаровская команда гнала в Грозный российскую нефть и давала Дудаеву квоты на ее экспорт. За год мы подарили Джохару около семи миллионов тонн нефти.

На заседаниях правительства я не раз ставил вопрос о срочном прекращении поставок сырья в Вайнахию.

— Видите ли, — мягким голосом втолковывал мне Егор Тимурович, — в Грозном единственный на всю страну завод по выработке авиационных масел... Мы не можем его остановить.

— Но Чечня не снабжает этими маслами Россию, — настаивал я на своих предложениях.

— Видите ли...,— опять начинал Гайдар. Итак все время: «видите ли...» да «видите ли...»

А не возвращал Дудаев нефтепродукты, потому что не должен был их возвращать. Продукцию на экспорт он гнал официально: в Прибалтику и Турцию, а вырученную валюту — около миллиарда долларов тоже официально тратил на содержание бандформирований, закупку оружия и даже на премиальные боевикам (за убитого русского офицера платил от одной до пяти тысяч долларов). За год из Чечни было вывезено свыше четырех миллионов тонн дизельного топлива, полтора миллиона тонн бензина, 125 тысяч тонн осветительного керосина и 36 тысяч тонн масел.

Квоты на экспорт нефтепродуктов Дудаев получал от Правительства РФ. Многие думают, что правительство — это единая команда, где все решения принимаются коллективно. Такое, мне кажется, встречается редко. А наше правительство вообще напоминало экипаж пассажирского лайнера: пилоты — экономический блок— в кабине отдельно, а все остальные министры— стюарды — тоже отдельно. Планы пилотов старались утаивать от стюардов — их обязанностью было придумывать для пассажиров успокоительные слова, когда сильно трясет или самолет собирается приземлиться не там, куда намечалось

От имени правительства экспортными квотами занимались Ельцин, Гайдар, Авен и Лопухин (с мая 92-го топливно-энергетический комплекс положили под Черномырдина. Он кормил Дудаева нефтяной грудью России еще несколько лет и усиленно помогал Борису Николаевичу в чеченизации страны. Черномырдин переиначил главный вайнахский адат с учетом своих интересов. Звучало торжественно и современно: «Государство — это ничто, «Газпром»— все». Вернее, «Газпрому— все— льготы, особые привилегии, возможность обирать народ заоблачными тарифами, бесконтрольность в швырянии деньгами. Оградив концерн железным занавесом от общественности, Черномырдин превратил его в собственную кормушку).

[RedSefo]

Спецназ, не знающий побед

Все началось 4 ноября 1979 г. Группа студентов тегеранского университета, возмущенных противоправными действиями Вашингтона, заняла посольство США в Тегеране, взяв в заложники 53 его сотрудника. В обмен на свободу заложников студенты потребовали от президента Картера выдачи беглого иранского шаха и возврата награбленных шахом богатств. Когда американское правительство убедилось, что меры дипломатического урегулирования (т. е. угрозы и шантаж) на Тегеран никакого воздействия не оказывают, было решено пустить в ход кулаки.

ПОКАЗАТЬ СПОЙЛЕР

СКРЫТЬ СПОЙЛЕР

СКРЫТЬ СПОЙЛЕР

Проучить иранцев доверили суперэлите вооруженных сил США - спецподразделению «Дельта» под командованием полковника Чарльза Беквита, «крутого парня», словно сошедшего с кинокадров голливудского боевика про Рэмбо. Ветеран Вьетнама, «зеленый берет», увешанный медалями от шеи до пояса, Беквит своими руками создал и подготовил «Дельту» в пику коллегам-соперникам, английским спецназовцам из 22 полка Специальной авиадесантной службы - 22SAS, легендарного отряда, имеющего на своем счету множество блестящих побед.

- Чарли, - мягко заметил бригадир Калверт, командир 22SAS, побывав в гостях у «Дельты», - боюсь, у твоих парней слишком много мускулов. .. Как бы это не сказалось на голове.

Беквит предпочел не услышать подначку Калверта (ну как же, янки круче всех!)., а зря.

...Операция «Орлиный коготь» началась 24 апреля 1980 г. 8 транспортно-десантных вертолетов СН-53 «Жеребец» и столько же ударных АН-6 стартовали с палубы авианосца «Форрестол», крейсировавшего в Персидском заливе, и взяли курс на точку «пустыня-1» - заброшенный английский аэродром на полпути к Тегерану. Вскоре к ним присоединились 8 транспортных самолетов С-130 «Геркулес» с десантниками и дополнительным запасом топлива на борту, взлетевших с аэродрома о. Масира (Оман). Поскольку радиус действия вертолетов был недостаточен, в «пустыне-1» им надлежало дозаправиться с «геркулесов» и принять на борт десантников. Далее вертолеты перелетали в точку «пустыня-2» - старые соляные копи в 80 км от Тегерана. По плану операции, в ночь на 26 апреля спецназ при огневой поддержке АН-6 должен был взять посольство штурмом, освободить заложников и вместе с ними отступить к тегеранскому стадиону, откуда всю компанию забрали бы «жеребцы».

- 50 на 50 - если техника и люди будут работать, как надо, - оценил план упомянутый выше бригадир Калверт.

Не сработали. Для начала один «Жеребец» рухнул в воду прямо у борта авианосца. Второй заблудился в темноте и предпочел вернуться. Третий сел на вынужденную посадку в пустыне. Таким образом без единого выстрела группа транспортных вертолетов сократилась до опасного предела: для того, чтобы вывезти всех заложников и десантников, Беквиту требовалось минимум 4 СН-53, и это с учетом возможных потерь от зенитного огня. А накладки тем временем продолжали громоздиться одна на другую...

Разведка клялась и божилась, что «пустыня-1» - это действительно пустыня, т. е. совершенно безлюдное место. В реальности оказалось, что поблизости проходит оживленное шоссе! Нервы у «суперменов», по-видимому, уже начали сдавать, поскольку дельтовцы не придумали ничего умнее, как расстрелять проезжавший мимо бензовоз с целью заблокировать дорогу. Поднявшийся столб пламени был виден с расстояния в 70 км! Если окрестные иранские гарнизоны до этого момента и спали сном праведников, то разожженный американцами костер точно сорвал их с коек. Тем более, что водитель бензовоза умудрился-таки удрать на проезжавшей мимо легковушке. Дельтовцы погнались за ним на мопедах, но не догнали, обстреляли, но не попали. Реальность все меньше и меньше походила на рекламный голливудский боевик...

Между тем на аэродроме кипела работа. При дозаправке вертолетов выяснилось, что шланги коротковаты, а поскольку тягачей в распоряжении отряда, естественно, не было, вертолетам пришлось подруливать к самолетам-заправщикам своим ходом. При этом один из «жеребцов» лопастями своего винта рубанул по топливному баку «Геркулеса»...

Теперь пламя было видно, наверное, даже из Тегерана! Обе машины сгорели дотла вместе с экипажами (8 погибших), 4 десантника получили тяжелые ожоги. Для тонкой нервной системы американских рэмбо это оказалось каплей, переполнившей чашу. Перед глазами «самых крутых парней в мире» уже вставала картина пылящих к аэродрому бронемашин, а драться лицом к лицу с закованной в броню иранской мотопехотой, имеющей за плечами шестилетний опыт тяжелейшей войны, дельтовцам ну никак не улыбалось - это же не по студентам стрелять. Скрежетнув зубами, полковник Беквит приказал бросить вертолеты и сматывать удочки.

Сказано - сделано. Мандраж у янки к этому моменту явно перерос в настоящую панику, поскольку при поспешном бегстве никто даже не позаботился сжечь исправные вертолеты! Так они и достались иранской армии - с оружием, сверхсекретными приборами и столь же секретными документами операции «Орлиный коготь» - на потеху всему свету. Так что, повторимся, президента Картера можно понять...

Беквита за эту неудачу досрочно отправили на пенсию, но везения «Дельте» это не прибавило. Вновь и вновь, с удивительным постоянством питомцы Беквита умудрялись проваливать поставленные перед ними задачи. Их били в Азии, Африке и Латинской Америке; в Европе не били только потому, что там «Дельту» не задействовали. После очередного провала на Гренаде американский командующий, генерал Норман Шварцкопф, прилюдно поклялся, что больше ни за какие коврижки не согласится задействовать «Дельту» в руководимых им операциях! Однако, когда пришло время вторгаться в Ирак, генерала таки уломали подключить «Дельту» к поиску иракских баллистических ракет, надо полагать, с целью реабилитации многажды опростоволосившихся спецназовцев. Скрепя сердце, Шварцкопф согласился - и дельтовцы блестяще подтвердили его правоту: единственный рейд с их участием окончился очередным поражением...

В свое время автор этих строк командовал разведгруппой морского спецназа - водолазы-диверсанты, или, обтекаемо, «боевые пловцы». В разгар «перестройки» в нашу часть с неофициальным дружественным визитом прибыли наши противники-коллеги - американские боевые пловцы из многократно разрекламированной группы спецназа ВМС США SEAL, «морские котики». Программой визита предусматривалось проведение, так сказать, товарищеского матча - состязаний по стрельбе, спортивному ориентированию и преодолению полосы препятствий. И ничего не получилось!

Самое смешное произошло на ориентировании. Ребята приехали к нам со своими приборчиками GPS, а по условиям состязания каждому отряду - нашему и американскому - полагались только карта и компас. Оба отряда десантировались с вертолетов в заранее неизвестной для них точке; им предстояло, сличив карту и местность, определить свое местонахождение и выполнить марш-бросок в точку встречи. В нашем отряде такие задания были набившей всем оскомину бодягой; дело настолько нехитрое, что я на тренировках доверял определение на местности рядовым бойцам - самому мне эта игра давно надоела, все равно, что старую книжку на десятый раз перечитывать. Так вот, «котики» умудрились немедленно потеряться. И вместо движения по маршруту нашей группе пришлось искать этих горе-суперменов в приморской тайге, чтобы они, не дай бог, не загнулись от голода или не попались на глаза бойцам Внутренних войск МВД или пограничникам - и те, и другие народ особый, остро заточенный на схватку и стреляют без рефлексии. И правильно делают.

Когда мы нашли «котиков», вид у них был, мягко говоря, виноватый. Программу визита пришлось скомкать и быстренько завершить простейшим способом - совместной выпивкой.

Полный текст - [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

P.S. Подробности - [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[Трактор]

Как спецслужбы Литвы сотрудничали с гестапо

После присоединения в октябре 1939 г. Виленского края официальный Каунас приступил к так называемой «литвинизации» региона, обернувшейся преследованием местного польского населения.

Полицейские следили за тем, чтобы на улицах Вильно не разговаривали по-польски; закрывались польские образовательные учреждения. Десятки тысяч поляков были уволены с работы, однако этим дело не ограничилось. В марте 1940 г. власти Литвы лишили гражданства всех поляков, поселившихся в Виленском крае после 1920 г. В результате этого решения около 150 тысяч человек (без малого треть населения края) были одномоментно лишены важных политических и экономических прав: права свободно передвигаться, приобретать недвижимость, устраиваться на работу кроме как в сельском и лесном хозяйстве, вступать в политические организации .

ПОКАЗАТЬ СПОЙЛЕР

СКРЫТЬ СПОЙЛЕР

СКРЫТЬ СПОЙЛЕР

Цитата

...
Следует отметить, что начиная с февраля 1940 г. в лагере Зольдау в рамках т.н. Акции «АБ» проводились массовые расстрелы арестованных представителей польской интеллигенции, общественных деятелей, государственных чиновников, священнослужителей и представителей польского подполья. К апрелю 1940 г. в лагере было уничтожено около 1500 человек; поэтому из тех, кто был передан гестаповцам литовской полицией государственной безопасности, выжить удалось немногим.

Разумеется, информация, обнародованная Я. Волконовским, оставляет множество вопросов. На каком основании литовские власти передавали нацистам польских заключенных? Сколько заключенных было передано? Кто персонально ответственен за это преступление?

Ответить на многие из этих вопросов позволяют выявленные в Особом архиве Литвы (лит. Lietuvos yapatingas archyvas) протоколы допросов и собственноручные показания директора Департамента государственной безопасности МВД Литвы Аугустинаса Повилайтиса.
...
Департамент государственной безопасности был основной литовской службой, управлявшей деятельностью полиции государственной безопасности и криминальной полиции. Департамент занимался не только борьбой уголовной преступностью, но и преследованием политических оппонентов литовских властей, контрразведывательной деятельностью и выполнением тайных поручений президента Литвы Антанаса Сметоны.

Повилайтис возглавлял Департамент государственной безопасности без малого пять лет, с сентября 1935 по 14 июня 1940 г. Как человек, причастный к борьбе с коммунистическим подпольем и контактировавший с представителями немецких спецслужб, он был раздражающей фигурой для наращивавшего свое влияние в Литве кремлевского руководства. Именно поэтому в мае – июне 1940 г. Повилайтис вместе со своим непосредственным начальником министром внутренних дел Казисом Скучасом стал мишенью нападок советской дипломатии.

Москва утверждала, что Повилайтис и Скучас прямо причастны к исчезновению красноармейцев из советских гарнизонов – и требовала их отстранения от должности. Под советским давлением 14 июня 1940 г. Повилайтис был снят с должности директора Департамента государственной безопасности, а на следующий день вместе с К. Скучасом был арестован литовскими полицейскими при попытке бежать в Германию.

Несколько недель спустя, в июле 1940 г. Повилайтис был передан НКВД и отвезен в Москву. Год спустя, вскоре после нападения нацистской Германии на Советский Союз, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Повилайтиса к смертной казни за шпионаж и борьбу против революционного движения.

Следственное дело А. Повилайтиса в настоящее время хранится в Центральном архиве ФСБ России и доступно исследователям только с разрешения родственников. К счастью, в фондах Особого архива Литвы отложились копии протоколов допросов Повилайтиса, выписки из протоколов допросов, а также фотокопии его собственноручных показаний на литовском языке. Подавляющее большинство из этих документов никогда не использовались историками и не публиковались.

Между тем материалы следственного дела А. Повилайтиса – весьма ценный и информационно насыщенный источник, в чем легко убедиться на интересующем нас примере передачи в руки гестапо польских заключенных весной 1940 г.

В своих показаниях Повилайтис не только рассказывает о факте передачи польских заключенных (напомню, подтверждаемом данными Я. Волконовского), но называет конкретных сотрудников Департамента государственной безопасности МВД Литвы и РСХА, занимавшихся этим вопросом. Он называет фамилии членов литовского правительства, давших разрешение на тайное сотрудничество департамента с РСХА, описывает свои встречи с представителями РСХА по вопросам борьбы с польским подпольем и даже приводит (разумеется, по памяти) содержание тайного соглашения, заключенного между спецслужбами Литвы и нацистской Германии. Вся эта информация позволяет существенно расширить наши представления о борьбе спецслужб Литвы и Германии против польского движения сопротивления.

Разумеется, невозможно обойти вопрос о правдивости показаний Повилайтиса. Как известно, следователи НКВД часто применяли в отношении допрашиваемых «меры физического воздействия». Не был ли вынужден Повилайтис дать те показания, в которых нуждалось следствие? Подробно этот вопрос мы рассматриваем в соответствующем разделе готовящейся к печати книге «Протекторат «Литва»: Тайное сотрудничество с нацистами и нереализованный сценарий утраты литовской независимости, 1939-1940 гг.».

Здесь же ограничимся лишь некоторыми наблюдениями. Во-первых, целый ряд показаний Повилайтиса подтверждается независимыми свидетельствами (так например, финский историк Сеппо Мюллюниеми еще в конце 1970-х годов обнаружил в германских архивах документ, упоминающий о сотрудничестве спецслужб Литвы и нацистской Германии против польского движения сопротивления (6).

Во-вторых, написанные Повилайтисом собственноручные показания подтверждают информацию, содержащуюся в протоколах допросов. Наконец, в-третьих, невозможно представить, чтобы в 1941 г. следователь НКВД – организации, в то время активно боровшейся против польского национального подполья – заставлял бы Повилайтиса признаться в преступлении против польского народа. Уж в чем в чем, а в таком признании советское следствие не нуждалось.

Публикуемые ниже выдержки из показаний А. Повилайтиса и бывшего министра иностранных дел Литвы Ю. Урбшиса позволяют раскрыть тайную подоплеку сотрудничества между спецслужбой Литвы и гестапо. Для того чтобы детализировать содержащуюся в информацию, необходимы дальнейшие архивные изыскания в архивах Литвы, России и Германии. Особенно важным представляется установить имена переданных гестапо представителей польского движения сопротивления – людей, ставших жертвами сговора нацистов и литовских властей.
...
Из собственноручных показаний А. Повилайтиса,
[конец сентября 1940 г.]

[…] На следующий день [21 февраля 1940 г.] перед обедом [сотрудник РСХА] д-р Грефе пригласил нас в учреждение полиции безопасности для совещания, которое по его словам, будет касаться и Германии, и Литвы. Совещание состоялось в кабинете начальника полиции безопасности [гестапо]. Его фамилия Мюллер. На нем Мюллер вкратце разъяснил, что из прессы он узнал, что органы безопасности Литвы в городе Вильнюсе обнаружили две нелегальные польские организации, которые, как он подчеркнул, были направлены и против Германии, и против Литвы. Он попросил меня вкратце проинформировать о двух обнаруженных организациях. Я сделал это через [переводчика] Мешкаускаса. После этого они выразили беспокойство, не станет ли город Вильнюс центром польских тайных организаций. После моего сообщения краткое сообщение о тайной деятельности поляков на занятой Германией территории Польши сделал Мюллер. Из его сообщения мы узнали, что всяческая тайная деятельность поляков происходит из организации P.O.W. Также он отметил, что методы деятельности, описанные мной, такие же и в Польше, оккупированной Германией. После этого был приглашен один из чиновников, который рассказал, что уже летом 1939 г. еще до начала войны в Польше в некоторых местах устраивались специальные курсы военной защиты, большей частью преподавателями, которые не годны к военной службе, для выполнения диверсионных актов и различных подрывных работ. Из этого факта он сделал вывод, что Польша на самом деле готовилась вести войну заранее.

Такие курсы, насколько я помню, устраивались в 2 или 3 местах. Названий местности я не помню. Потом еще один руководящий работник на фотографиях объяснил, как поляки во время войны с Германией выполняли различные работы по подрыву железных дорог и мостов. […]

Кроме того, Мюллер еще отметил, что в то время, как идет война между Польшей, Францией и Англией с одной стороны и Германией с другой стороны, в Литве замечена большая деятельность французских и английских шпионов. Я согласился с этим, но заявил, что у наших органов нет достаточных сил с этим бороться.

На этом совещание и закончилось. Оно продлилось 3 или 4 часа. В тот же день мне показали один из отделов политической полиции. А именно: отдел телеграмм и их приема. Других частей не показали, хотя я и просил заранее.

На третий день пребывания в Берлине я осмотрел лаборатории криминальной полиции и центральное учреждение криминальной полиции. Тут я задержался примерно на 6-8 часов. Кроме того, в тот же день мне еще показали школу полиции, в которой проводили 3-месячные курсы для чиновников, которые выявляют случаи пожаров.

На четвертый день д-р Грефе повез нас посмотреть концентрационный лагерь [Заксенхаузен] недалеко от Берлина. В этом лагере в то время сидело около 12000 задержанных. Здесь были и политические, и криминальные преступники.
[…]

В тот же день [начальник I управления РСХА] д-р Бест приготовил в помещении полицейского клуба прощальное чаепитие. Во время чаепития он заявил, что было бы хорошо, если бы все то, что было сказано и в отношении чего советовались, было зафиксировано. Тут же он прочитал протокол примерно следующего содержания:

1. Органы безопасности Литвы и Германии в будущем будут сотрудничать в борьбе против тайной деятельности польских националистов, которая проявляется в части, оккупированной Германией, и в Вильнюсской области. Также по этому делу будет проходить обмен информацией, сведениями и документами.

2. Органы безопасности Литвы и Германии в будущем начнут бороться против деятельности французских и английских шпионов в Литве, которая направлена и против Литвы, и против Германии.

3. Органы безопасности Литвы и Германии из-за военного положения в будущем всех криминальных преступников будут передавать друг другу без дипломатических процедур.

4. Органы безопасности Литвы и Германии в будущем будут обмениваться коммунистической литературой, распространяющейся в этих государствах.

После этого я заявил д-ру Бесту, что у меня нет полномочий правительства для подписания такого соглашения. Я по возвращению обещал сообщить об этом министру. Вернувшись, я рассказал все это [министру внутренних дел Литвы] Скучасу. О сотрудничестве, насколько я помню, Скучас не дал мне точного ответа, а, кажется, упомянул, что поговорит с Меркисом. Когда прошли где-то 2 или 3 недели после возвращения из моей поездки, министр Скучас сообщил мне, чтобы я зашел в квартиру премьер-министра Меркиса и рассказал ему о результате поездки. Сразу же после этого я позвонил [министру иностранных дел Литвы] Урбшису и сказал, что у меня есть указание доложить Меркису и выразил желание, чтобы и он был вместе со мной, чтобы мне не пришлось еще раз говорить с ним по тому же самому вопросу. Урбшис согласился. Придя к Меркису, мы обнаружили его лежащим в постели. Он болел. Когда Урбшис пришел, я все доложил. После этого я зачитал принципиальные тезисы этого соглашения, которое д-р Бест хотел заключить между органами безопасности Литвы и Германии. После моего чтения Меркис сказал: «Ничего особенного». Как первый, так и второй дали согласие сотрудничать по этому вопросу. По поводу коммунистической литературы Меркис заявил, что перед тем, как передать литературу, нужно сначала утвердить это в министерстве иностранных дел. Кроме того, я еще рассказал Меркису и Урбшису свои общие впечатления от Германии и от концентрационного лагеря. […]


Из протокола допроса А. Повилайтиса от 1 октября 1941 г.

[…] В марте месяца этого года, по моему распоряжению начальником Виленской политической полиции Ченкусом были переданы представителю германской Гестапо Грефе 25-30 арестованных участников польских националистических организаций, бежавших в Вильно с польской территории оккупированной немцами. Вопрос о передаче их немцам был мною согласован с министром внутренних дел Скучасом.

Фамилий, переданных Грефе поляков я не знаю, списки их должны быть в делах Виленской полиции, поскольку персо¬нальный отбор и передачу производил Ченкус, а со мной Грефе говорил только о количестве подлежащих передаче. […]
...
Из протокола допроса Ю. Урбшиса от 19 – 20 ноября 1941 г.

[…] По возвращению его из Берлина, насколько помню, Повилайтис отдельно ко мне не заходил, а был приглашен в кабинет Меркиса, куда и я также был приглашен. Туда же явился и Скучас. Повилайтис сделал доклад о своей поездке. Помню, как говорил, что с ним ехал один служащий из департамента государственной безопасности, знающий немецкий язык (его фамилия, если не ошибаюсь, Мешкаускас). Говорил, что с самой германской границы он был встречен представителями Гестапо и с большой любезностью принят и препровожден в Берлин, где также прием ему был оказан в высшей степени любезный. Однако, насколько помнится, что самого начальника Гестапо, фамилию которого теперь не могу припомнить, он или совсем не видел, или видел только мельком. Принимал его один из помощников начальника (фамилии не помню), совместно с другими слу-жащими.

Показывались ему полицейские лаборатории, один концлагерь, были угощения. Кто там участвовал, не помню. Рассказывал Повилайтис также, что один из немецких хозяев по приему (не помню, сам ли помощник начальника, или другой какой ответственный служащий), говорил с Повилайтисом о вопросах, которые интересуют Гестапо. Этими вопросами оказались, насколько я помню, следующие:

1. Шпионская деятельность против Германии, проводимая Англией и Францией на литовской территории при помощи польских беженцев.

2. Состояние коммунистической подпольной деятельности в Литве, причем, очевидно, немцев интересовало знать, усилилась ли эта деятельность в связи с размещением советских гарнизонов в Литве. По второму немцы желали получать от нас периодические сведения о состоянии подпольной коммунистической деятельности в буржуазной Литве. Поскольку, помнится, Повилайтис рассказывал, что он о предоставлении сведений о коммунистической деятельности в Литве дал согласие. Мне также помнится, Повилайтис говорил, что совершенно неожиданно для него эти вопросы были с немецкой стороны представлены в письменном виде в форме неподписанной памятной записки. Причем объяснил, что эту запись они сделали только для памяти и повторяли только, что говорилось устно.

Помню, что эту записку Повилайтис предъявлял во время своего доклада и она состояла из, примерно, 10-15 строк, написанных на пишущей машинке.

Думаю, что правильно помню, что в этой записке фигурировали вышеобозначенные два вопроса. Было ли что-нибудь в ней еще, кроме этого, не помню. Помню, однако, что в ней ничего не было относительно советских войск. Совещание, состоявшееся, как я уже упомянул, из Меркиса, Скучаса и меня, разрешило Повилайтису приводить в исполнение то, что было им обещано в Берлине и записано в названной записке. […]

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[Gazza]

ОБ ЭТОЙ ВОЙНЕ УМАЛЧИВАЮТ УЧЕБНИКИ, хотя то была самая настоящая война, с орудийными залпами, погибшими и пленными, с победителями и побежденными, с судилищем над поверженными и празднованием одержавшими победу и получившими контрибуцию (возмещение убытков, связанных с войной). Баталии той неизвестной школьникам войны разворачивались на территории 12 губерний Российской Империи (от Ковенской на западе до Саратовской на востоке) в 1858 - 1860 годах.

Эту войну историки чаще называют "ТРЕЗВЕННИЧЕСКИМИ БУНТАМИ", потому, что крестьяне отказывались покупать вино и водку, давали зарок не пить всем селом. Почему они это делали? Потому, что не хотели, чтобы за счет их здоровья наживались откупщики - те 146 человек, в чьи карманы стекались деньги от продажи спиртного со всей России. Водку откупщики буквально навязывали; если кто не хотел пить, ему все равно приходилось платить за нее: такие тогда установились правила...

В те годы в нашей стране существовала практика: каждый мужчина приписывался к определенному кабаку, а если он не выпивал своей "нормы" и сумма от продажи спиртного оказывалась недостаточной, то недобранные деньги кабатчики взимали с дворов местности, подвластной кабаку. Тех же, кто не желал или не мог платить, секли кнутом в назидание другим.

Виноторговцы, войдя во вкус, взвинчивали цены: к 1858 году ведро сивухи вместо трех рублей стали продавать по десять. В конце концов крестьянам надоело кормить дармоедов, и они, не сговариваясь, стали бойкотировать торговцев вином.

Крестьяне отвернулись от кабака не столько из-за жадности, сколько из-за принципа: трудолюбивые, работящие хозяева видели, как их односельчане один за другим пополняют ряды горьких пьяниц, которым уже ничего, кроме выпивки, не мило. Страдали жены, дети, и чтобы прекратить расползание пьянства среди сельчан, на сходах общины всем миром решали: В НАШЕМ СЕЛЕ НИКТО НЕ ПЬЕТ!

Что оставалось делать виноторговцам? Они сбавили цену. Рабочий люд не откликнулся на "доброту". Шинкари, чтобы сбить трезвеннические настроения, объявили о безоплатной раздаче водки. И на это люди не клюнули, ответив твердым: "НЕ ПЬЕМ!"

К примеру, в Балашовском уезде Саратовской губернии в декабре 1858 года 4752 человека отказались от употребления спиртного. Ко всем кабакам в Балашове приставили караул от народа для наблюдения, чтобы никто не покупал вино, нарушивших зарок по приговору народного суда штрафовали или же подвергали телесному наказанию.
К хлеборобам присоединились и горожане: рабочие, чиновники, дворяне. Поддержали трезвость и священники, благословлявшие прихожан на отказ от пьянства. Это уже не на шутку испугало виноделов и торговцев зельем, и они пожаловались правительству.

В марте 1858 года министры финансов, внутренних дел и государственных имуществ издали распоряжения по своим ведомствам. Суть тех указов сводилась к запрету...ТРЕЗВОСТИ! Местным властям предписывалось не допускать организации обществ трезвости, а уже существующие приговоры о воздержании от вина уничтожить и впредь не допускать.
Вот тогда-то, в ответ на запрет трезвости, по России и прокатилась волна погромов. Начавшись в мае 1859 года на западе страны, в июне бунт дошел и до берегов Волги. Крестьяне громили питейные заведения в Балашовском, Аткарском, Хвалынском, Саратовском и во многих других уездах.
В Вольске. 24 июля 1859 года трехтысячная толпа разбила там винные выставки на ярмарке. Квартальные надзиратели, полицейские, мобилизовав инвалидные команды и солдат 17-й артиллерийской бригады, тщетно пытались утихомирить бунтующих. Восставшие разоружили полицию и солдат, выпустили из тюрьмы заключенных. Только через несколько дней прибывшие из Саратова войска навели порядок, арестовав 27 человек (а всего по Вольскому и Хвалынскому уездам в тюрьму бросили 132 человека).
Всех их следственная комиссия осудила по одному только показанию кабацких сидельцев, оговоривших подсудимых в расхищении вина (громя кабаки, бунтовщики не пили вино, а выливали его на землю), не подкрепляя свои обвинения доказательствами. Историки отмечают, что не зафиксировано ни одного случая воровства, деньги расхищали сами служащие питейных заведений, списывая пропажу на восставших.

С 24 по 26 июля по Вольскому уезду было разбито 37 питейных домов, и за каждый из них с крестьян взяли большие штрафы на восстановление кабаков. В документах следственной комиссии сохранились фамилии осужденных борцов за трезвость: Л.Маслов и С.Хламов (крестьяне села Сосновка), М.Костюнин (с.Терса), П.Вертегов, А.Володин, М.Володин, В. Сухов (с.Донгуз). Принимавших участие в трезвенническом движении солдат по суду велено было "лишив всех прав состояния, а нижних чинов - медалей и нашивок за безпорочную службу, у кого таковые есть, наказать шпицрутенами через 100 человек, по 5 раз, и сослать в каторжную работу на заводах на 4 года".

Всего же по России в тюрьму и на каторгу отправили 11 тысяч человек. Многие погибли от пуль: бунт усмиряли войска, получившие приказ стрелять в восставших. По всей стране шла расправа над теми, кто отважился протестовать против спаивания народа. Судьи свирепствовали: им велели не просто наказать бунтовщиков, а покарать примерно, чтобы другим неповадно было стремиться "к трезвости без официального на то разрешения". Власть имущие понимали, что усмирить можно силой, а вот долго сидеть на штыках - неуютно.

Требовалось закрепить успех. Как? Правительство, подобно героям популярной кинокомедии, решило: "Кто нам мешает, тот нам и поможет". Откупную систему продажи вина отменили, вместо нее ввели акциз. Теперь всякий желающий производить и продавать вино, мог заплатив налог в казну, наживаться на спаивании своих сограждан. Во многих селах нашлись предатели, которые, чувствуя за спиной поддержку штыков, продолжили войну против трезвости иными "мирными" методами...

Это глава из книги "Ты меня уважаешь?" саратовского краеведа, члена союза писателей России Владимира Ильича Вардугина.

[M134]

Школа подготовки жён в нацистской Германии

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

В 1937 году нацисты открыли «Школы подготовки жён». Через них должны были проходить девушки, выходящие замуж за членов СС и функционеров НСДАП. В школах их учили домоводству, уходу за детьми и сельскому хозяйству. Жена – это был идеал женщины для нацистов, женщинам запрещали учиться в вузах и работать в офисах и на производстве.

В начале августа в Берлине в архивах были найдены инструкции по ведению учебы в нацистских «школах жён». Эти документы дали повод для разговоров в Первом мире о ещё одной родовой черте нацизма – кроме антисемитизма и антикоммунизма ею была и антифеминизм.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер в 1936 году подписал указ о создании специального курса обучения для девушек, желающих стать жёнами нацистов. «Школы невест», где девушки проходили курс молодой жены, возглавляла Гертруда Шольц-Клинк — глава Национал-социалистической женской организации (на пике, в 1943 году, в этой организации состояли 7 млн. немок).

В эти учебные заведения зачислялись те, кто намеревался связать себя узами брака с членами СС и освобождёнными работниками национал-социалистической партии Германии. В 1939 году этот список расширили – в него вошли такие потенциальные мужья, как офицеры.

Первая школа была открыта на острове Шваненвердер на озере Ваннзее под Берлином (вблизи вилл Геббельса и Альберта Шпеера). До 1944 года в Германии в общей сложности появилось 32 таких школы.

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

В школу принимали только ариек (иногда делалось исключение для немок с не более, чем 1/8 еврейской крови). У них не должно было быть физических увечий и психических заболеваний (в школу не принимались также те, у кого один из родителей страдал шизофренией).

В школах невесты проходили 6-недельный курс (с 1939 года – двухмесячный), в течение которого обучались не только домоводству, но и основам генетики и учения о расах, а также политологии и истории. Обязательны были 2 урока физкультуры каждый день. Также обязательным элементом учёбы стало сельское хозяйство – только этот труд признавался достойным немецкой женщины (об этом чуть ниже).

Кроме того, невестам преподавали риторику, светские манеры и уход за детьми. В конце курса, при условии усвоения всех знаний, выдавались сертификаты, дающие право выйти замуж за «образцовых немцев». Бракосочетание такие выпускницы совершали по неоязыческим обрядам.

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

(Руководительница немецких женщин – Шольц-Клинк)

Обучение в таких школах было платным – 135 рейхсмарок (400 английских фунтов, или примерно 20 тысяч рублей по нынешнему курсу). Но эти деньги вскоре «отбивались»: при браке выпускнице такой школы с «истинным арийцем» государство выдавало им беспроцентную субсидию в 1000 марок на 5 лет (150 тысяч рублей), и при рождении каждого ребёнка из этой суммы прощалось 250 марок.

Основой воспитания немецкой жены тогда были «три известных К»: kinder, küche и kirche (дети, кухня и церковь). И это не художественное преувеличение – именно таким виделся идеал женской деятельности у нацистов. Точнее – у немцев, ведь идеологическая основа что «школ для жён», что роли женщины в обществе была придумана еще до прихода Гитлера к власти. В 1917 году в Штутгарте была открыта первая «Школа матерей», где на фоне тягот Первой мировой женщин централизованно обучали преданности семье, государству и домоводству.

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

Нацистский режим был весьма заинтересован в увеличении населения. А отсюда следовало, что наёмная работа и обучение в вузах были препятствием для исполнения главной функции женщины.

Если трудящаяся женщина вступала в брак и добровольно оставляла работу, ей выдавалась беспроцентная ссуда в 600 марок. С 1934 года началось активное поощрение рождаемости: вводятся детские и семейные пособия (до 30 марок на одного ребёнка, чуть более 4200 рублей), медицинская помощь многодетным семьям оказывается по льготным расценкам. Были открыты специальные школы, где беременных женщин готовили к будущему материнству. Пропаганда не уставала превозносить достоинство и честь матери, а те женщины, которые имели 8 детей, награждались Золотым материнским крестом (дополнительно им полагалось пособие в 500 марок в месяц – около 70 тысяч рублей). Германия стала единственной крупной европейской страной, в которой рождаемость росла очень высокими темпами. Если в 1934 году появилось на свет чуть более 1 млн. младенцев, то в 1939 году — уже около 1,5 млн. детей.

Поощрялось и занятие женщинами политикой. В 1941 году число женщин среди членов НСДАП составляло 16,5% (это почти в 2 раза больше, чем состояло женщина в ВКП(б) в СССР).

Для безработных женщин из низов (рабочих и крестьян) были организованы трудовые лагеря, в которых они были обязаны работать 20 часов в неделю. Обитательницы трудовых лагерей получили униформу, обязательным атрибутом которой была нарукавная повязка со свастикой. Девушек стали именовать «работницами» – «Arbeitsmaiden» наполняя устаревшее слово «die Maid» (дева, девушка) идеологическим содержанием. Каждая буква обозначала одну из добродетелей, присущих немецкой женщине: der Mut – мужество, die Aufopferung -самопожертвование, der Idealismus – идеализм, die Demut – смирение.

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

После прихода к власти нацисты стали рассматривать стремление женщин к профессиональной, политической или академической карьере как противоестественное явление. Высшим счастьем для женщины должно было быть ее пребывание у семейного очага рядом с мужем. Не случайно ещё в 1921 году НСДАП приняла решение о том, что женщин не следует допускать до высоких партийных и государственных постов. Уже с весны1933 года началось планомерное освобождение государственного аппарата от занятых в нем женщин. Увольняли не только сотрудниц учреждений, но и замужних женщин-врачей, ибо нацисты объявили заботу о здоровье нации такой ответственной задачей, что её нельзя доверить женщине.

В1936 году были освобождены от должности замужние женщины, работавшие судьями или адвокатами, так как их мог содержать муж. Резко сократилось количество женщин-педагогов, а в женских школах основными учебными предметами стали домоводство и рукоделие.

Фактически объявлялся запрет на высшее образование для женщин. Уже в1934 году в немецких университетах осталось всего 1500 студенток (в 1930 году – 32 тысячи). Примечательна и судьба женщин депутатов последнего веймарского рейхстага: 4 — покончили с собой, 10 — попали в концлагерь, 30 —находились под домашним арестом, а 43 — были вынуждены эмигрировать из страны.

Более дифференцированную политику проводил режим в отношении женщин, занятых на производстве и в сфере услуг. Нацисты не тронули ни те 4 млн. женщин, которые работали «домашними помощницами», ни многочисленный отряд продавщиц, рабочий день которых оплачивался не полностью. Напротив, эти занятия были объявлены «типично женскими». Всячески поощрялся труд незамужних девушек – с января 1939 года трудовая повинность стала обязательной для всех незамужних женщин моложе 25 лет; главным образом их направляли в деревню или служанками к многодетным матерям.

Также приветствовалось занятие сельским хозяйством: работа на земле была объявлена одной из главных добродетелей женщин. Программа выделения для семей садовых участков была придумана именно Гитлером – позже она бал перенята почти всеми странами Европы (включая СССР – при Брежневе).

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

Сегодня такое положение женщин в нацистской Германии можно приравнять к положению женщин в мусульманском мире. И это отчасти верно: швейцарский психолог Карл-Густав Юнг ещё в конце 1930-х писал, что нацистская идеология очень похожа на модернизированный ислам (скорее, турецкого или иранского образца).

Первоисточник [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[RedSefo]

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
В ночь с 4 на 5 сентября 1944 года с рижского аэродрома поднялся в воздух 4-х моторный самолет "Арадо 232".

ПОКАЗАТЬ СПОЙЛЕР

СКРЫТЬ СПОЙЛЕР

СКРЫТЬ СПОЙЛЕР

Специально оборудованный самолет имел навигационное оборудование, позволявшее ему летать ночью и в любую погоду. Благодаря 12 парам несущих покрытых каучуком шасси самолет мог садиться на малых по размерам площадках, на лугу и даже на пахоте. Деревянные лопасти винтов, глушители на моторах, черная матовая окраска корпуса, пламегасители делали его ночью малозаметным. Пилотировали самолет опытнейшие летчики люфтваффе, входившие в авиагруппу "КГ-200". Командир экипажа получил крест из рук самого Геринга.
Летчики "КГ-200" осуществляли заброску на территорию СССР террористов и диверсантов, поэтому при взятии в плен не могли рассчитывать на статус военнопленных. В самом самолете кроме экипажа находились 2 пассажира – мужчина в форме майора и женщина с погонами младшего лейтенанта. Это были агенты разведочно-диверсионной организации СД "Цеппелин" Петр Таврин и Лидия Шилова. Они летели в Москву с заданием убить Сталина.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
По мере того, как гитлеровские войска отступали на запад, таяли надежды на вермахт как на главное средство достижения победы. Все чаще благоприятный исход войны связывался с чудо-оружием, все чаще в недрах спецслужб III рейха рождались проекты операций, предназначенных одним махом остановить колесо истории и заставить его крутиться вспять. После провала операции "Большой прыжок" (убийство Рузвельта, Сталина и Черчилля в ходе Тегеранской конференции в 1943 году) "Цеппелин" приступил к подготовке новой операции, предполагавшей убийство Сталина непосредственно в Москве. Покушение и убийство должен был осуществить бывший лейтенант Красной Армии Петр Таврин, он же Шило, он же Политов.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Петр Таврин перешел на сторону врага в мае 1942 года. Еще до войны он дважды менял фамилию, долгое время жил по подложным документам, каждый раз ухитряясь легализоваться и даже занимать руководящие должности. Именно эта невероятная изворотливость и выделила его из массы перебежчиков, предлагавших свои услуги гитлеровцам. Пройдя проверку на "профпригодность" и лояльность в качестве провокатора в лагерях военнопленных, Таврин в 1943 году становится курсантом разведшколы. Очень скоро из разряда "одноразовых агентов", при заброске которых даже не предполагается их возвращение назад после выполнения задания, он переходит в когорту "ценных", а в августе 43-го его вводят в группу из 23 агентов, подготавливаемых для особо важных заданий.
В январе 1944 года Таврину сообщают о сути возложенной на него миссии, с ним трижды встречается диверсант III рейха №1 Отто Скорцени, который одобряет подобранную кандидатуру. Начинается индивидуальная подготовка будущего супер-диверсанта. К концу лета 1944 года все подготовительные стадии операции завершены, Таврин только ждет приказа на вылет.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Диверсанта снабжают документами на имя Таврина Петра Ивановича, заместителя начальника отдела контрразведки "СМЕРШ" 39-й армии I Прибалтийского фронта. Для легализации в Москве он имеет запасной комплект документов офицера, прибывшего из госпиталя на излечение. В целях подтверждения легенды ему делают несколько пластических операций, имитирующих на теле следы тяжелых ранений. Грудь диверсанта украшают снятые с убитых офицеров ордена, медали и даже подлинная звезда Героя Советского Союза. В полевую сумку вложены газеты с указами о награждениях, где, среди прочих, упоминается фамилия Таврин. Для осуществления теракта диверсант снабжен пистолетами с пулями разрывного и отравляющего действия и смонтированным в портфеле взрывным устройством, управляемым по радио.
Еще есть миниатюрный гранатомет "панцеркнаке", 30мм снаряд которого на расстоянии 300 метров пробивает 35-40мм броню. "Панцеркнаке" крепится ремнями на руке и приводится в действие кнопочным устройством. Для акции сшит специальный кожаный плащ с расширенным правым рукавом. Заранее выброшенная группа готовит площадку для самолета, а в самой Москве Таврина поддержит подпольная организация "Союз русских офицеров", которая снабдит его необходимой информацией и обеспечит гостевым билетом в Кремль на торжественное заседание 6 ноября по случаю очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, где и планируется проведение теракта.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
В ночь на 5 сентября 1944 года начальник Гжатского РО НКВД старший лейтенант милиции Ветров из "точки" службы ВНОС получил сообщение, что в направлении Можайска пролетел вражеский самолет, который был трижды обстрелян нашей зенитной артиллерией в районах станции Кубинка Московской области, Можайска и Уваровки. Из-за обстрела самолет повернул на обратный курс. Однако один из двигателей воспламенился, и летчики решили совершить вынужденную посадку.
С самого начала все пошло не так, как планировалось. "Арадо 232" был обнаружен и обстрелян. Получивший повреждения самолет развернулся на запад, но не дотянул до линии фронта и был вынужден совершить аварийную посадку в Смоленской области. Летчики помогли диверсантам выкатить мотоцикл, после чего разошлись в разные стороны: экипаж самолета – на запад, Таврин и Шилова – на восток.
Около 6 часов утра 5 сентября в районе поселка Карманово на трассе Москва-Ржев группа НКВД-НКГБ под командой старшего лейтенанта Ветрова остановила мотоцикл, на котором ехали двое военнослужащих – мужчина и женщина. Они очень спешили, но ни документы майора, ни удостоверение сотрудника контрразведки "СМЕРШ", ни предъявленная телеграмма о срочном вызове в Москву, ни золотая звезда Героя не оказали должного воздействия на старшего лейтенанта. Судьба диверсантов решилась в тот момент, как только Таврин распахнул свой кожаный плащ, чтобы достать документы. Орден Красной Звезды "боевой майор" носил на левой стороне груди, что было грубейшим нарушением приказа №240 от 21.06.1943 года. В ходе обыска мотоцикла были обнаружены оружие, боеприпасы, мина, чистые бланки всевозможных удостоверений, более сотни печатей советских учреждений и организаций и прочая диверсионная экипировка. Срочный запрос в Москву не подтвердил службы в органах контрразведки майора Таврина. Задержанные признались, что являются немецкими агентами и сразу же дали согласие на сотрудничество.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Все пилоты входили в состав особой авиагруппы КГ-200, осуществлявшей по заданиям германской разведки заброску в тыл Советского Союза агентов для шпионажа, совершения диверсионных и террористических актов. По решению Особого совещания при НКВД от августа 1945 г. экипаж самолета был приговорен к высшей мере наказания.
На допросах Шило-Таврин показал весьма обширные знания как германских разведывательных органов, их задач, форм и методов работы, так и их руководителей. Во время нахождения в Зандбергском особом лагере он "познакомился" с первым начальником отдела VI-C (Восточный отдел) разведоргана "Цеппелин" РСХА штурмбанфюрером СД Вальтером Куреком, в дальнейшем его жизненный путь пересекался с двумя другими руководителями этого подразделения СД — оберштурмбанфюрером СД Хайнцом Грефе и его приемником — штурмбанфюрером СД доктором Эрихом Хенгельхауптом. Кроме того, перед отправкой на задание его лично напутствовал начальник отдела VI S РСХА, "диверсант № 1 оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени.
Германский ас диверсий очень бы удивился, если бы узнал, что советская контрразведка использовала и эту операцию германских спецслужб как удобный повод для того, чтобы провести очередную "игру" с противником.
Скорцени лично был достаточно осведомлен о "радиоиграх" как форме контрразведывательных мероприятий, проводимых германской разведкой на Западе. Правда, они его интересовали чисто с "технической" стороны как возможность получить прямо из рук противника "новинки" для подрывного дела. Так, в ходе "радиоигры" с английской разведкой в руки немцев попадали не только радиостанции, взрывчатка, амуниция, но и новейшие образцы вооружения, изготовленные небольшими партиями для проведения специальных операций.
Скорцени, получив эти сведения, быстро нашел возможность их применения в усовершенствовании экипировки своих разведчиков-диверсантов. Об этом он написал в своих мемуарах: "Нам стало известно, что английские агенты используют в спецоперациях пистолеты с глушителями. В Германии такое оружие не производилось. Не попадали к нам трофейные образцы и во время нашей компании на Западе. И тут меня осенило: "А что если "затребовать" глушитель прямо у англичан?". Наш голландский филиал предпринял попытку реализации этой идеи. Меньше чем через 2 недели я держал в руках секретное оружие. Это был револьвер калибра 7,75, грубо и примитивно сработанный, но простой и безотказный в употреблении. На имя перевербованного агента по кличке "Сокровище" оружие было доставлено по воздуху из Великобритании и с благодарностью принято нами!".
К словам Скорцени можно добавить, что примерно таким же образом поступала и советская контрразведка в ходе проведения "радиоигр" с Абвером и СД, то есть с самим же Скорцени. Среди оружия и взрывчатых веществ, изымаемых советскими контрразведчиками, часто встречались образцы вооружения, изготовленные в Великобритании.
Например, в числе семи пистолетов, изъятых у Шило-Таврина, которого Скорцени лично готовил к покушению на Сталина, был пистолет системы "Веблей-Скотт", снаряженный специальными отравленными разрывными пулями. Особенность конструкции этого пистолета состояла в том, что во время выстрела отпирание ствола происходило после его короткого отхода назад с одновременным снижением. Возвратная пружина двуперая, V-образная, расположена в рукоятке под правой щечкой. Ее усилие на затвор передается через рычаг. Курок смонтирован на подвижной детали. Другими словами, в умелых руках пистолет этой конструкции являлся мощным и надежным оружием.
"Излишки" оружия и взрывчатки, которые германские спецслужбы "получали" от англичан, оказывались у агентов, забрасываемых в советский тыл. Лубянка с благодарностью принимала "гуманитарку" из "Цеппелина", и уже советские диверсанты, "экипированные" по последнему слову "англо-немецкой" техники, пускали под откос немецкие эшелоны, взрывали мосты, уничтожали карателей из числа предателей Родины, высокопоставленных офицеров и генералов вермахта и СД. Таким вот "неоднозначным" путем оружие и взрывчатка союзников все же достигали предназначенной цели — бороться с общим врагом — гитлеровской Германией!
При аресте Шило-Таврина и его спутницы в руки контрразведчиков попали шифры, кодировочные таблицы и специально оговоренные на случай провала способы оповещения. Шифровальный "лозунг" радистки — "Привет от дамы". Шилова также была проинструктирована в "Цеппелине": если они работают под контролем, то в конце радиограммы будет подпись "Л.Ш.", а при самостоятельной работе — "Л.П.". Но это были не все меры предосторожности, которые предусмотрели в "Цеппелине"…
Позже в ходе следствия удалось также установить, что "Цеппелином" разработана еще одна предосторожность на случай провала, о которой знал только Таврин. Перед заброской в советский тыл, Шило-Таврин согласовал с немецким командованием условный сигнал, который он должен был применить в случае своего ареста советской разведкой. Его жена, заброшенная вместе с ним в качестве радистки, не знала о наличии этого условного сигнала.
Принцип шифровки условного сигнала состоял в следующем: берется слово, в котором имеются две одинаковые буквы рядом, например "русский", "коммуна" и т.п. Для подачи сигнала немцам о работе под диктовку Таврин должен был внести в текст радиограммы два слова, начинающиеся с этих букв, например "милая мама", "сильный снегопад", и вставить их в определенное место радиограммы. Однако более подробно и конкретно объяснить способ кодировки условного сигнала Таврин на следствии отказался.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
После задержания "гостей" следствие по делу оказалось в ведении НКВД-НКГБ, а "радиоигра" с противником — в Главном управлении контрразведки СМЕРШ НКО СССР. Во внутренней переписке смершевцы вначале присвоили радиостанции псевдоним "Семейка", но вскоре изменили на "Туман". Под этим названием "радиоигра" и вошла в историю отечественной контрразведки.
Проведение радиоигры было лично санкционировано наркомом Внутренних дел СССР Л.П. Берией. Непосредственное руководство проведением операции осуществлял старший оперуполномоченный 3-го отдела ГУКР СМЕРШ майор Фролов (до 3 января 1945 г.), затем — старший оперуполномоченный 3-го отдела ГУКР СМЕРШ майор Григоренко.
Цель "игры" заключалась в вызове на нашу сторону германской агентуры и ее последующем аресте, а также получении явок к другим агентам германской разведки в СССР. План "игры" предусматривал в первой телеграмме правдиво описать обстоятельства аварии самолета и указать на то, что агент не смог воспользоваться мотоциклом и был вынужден, захватив с собой радистку, пробираться пешком. В отношении летчиков сообщить, что они ушли в лес с целью пробиться за линию фронта, на Запад. Сеансы радиосвязи осуществляли путем выезда за город. Тем временем Шило-Таврин и его супруга содержались под стражей во Внутренней тюрьме. Вместо фамилий им для конспирации присвоили номера "35 и "22 соответственно.
Одновременно с получением санкции на проведение операции была активизирована вся система розыска государственных преступников. К работе были также подключены управления НКВД и НКГБ по Московской области.
Вся "игра" с "Цеппелином" проходила в тесном взаимодействии между соответствующими подразделениями НКВД, НКГБ и СМЕРШ. Так, например, тексты радиограмм в "Цеппелин" готовились начальником 3-го отдела ГУКР СМЕРШ Барышниковым и утверждались лично начальником ГУКР СМЕРШ Абакумовым или его заместителем — генерал-лейтенантом Бабичем. Кроме того, радиограммы "Цеппелину" согласовывались с начальником 2-го Управления НКГБ СССР Федотовым и начальником Главного управления по борьбе с бандитизмом НКВД СССР Леонтьевым.
Первый выход в эфир состоялся 27 сентября 1944 года. Начиная с этого дня вплоть до 15 октября радиостанция неоднократно выходила в эфир. Однако связь с "Цеппелином" умышленно не устанавливали. 15 октября вновь вышли в эфир, слышимость была два балла, но создавали видимость, что Центр услышать было невозможно. Наконец, 19 октября в Центр радировали вслепую: "Вызывайте дольше и отчетливее. Лида плохо разбирает. Вас слышим редко, почему не регулярно работаете. Привлеките радиста, который ее тренировал. Примите все меры, чтобы связаться…".
21 октября пришел ответ из "Цеппелина": "Были очень обрадованы получить от вас ответ. Вашу телеграмму 230 групп не получили. Повторите, сообщите подробно о вашем положении. Привет". В последующие дни продолжали создавать видимость помех в радиоэфире и невозможности принять радиограммы Центра.
Наконец 26 октября связь была установлена и в "Цеппелин" отправили радиограмму: "Очень рад, что наконец появилась надежда. Думал, со связью уже ничего не получится. Лида совсем измучилась. Нахожусь в пригороде Москвы, поселок Ленино, Кирпичная ул. д. №25… Сообщите, получили ли мое донесение о высадке — телеграмма 230 групп. Еще раз прошу, чтобы с Лидой работал опытный радист. Передавайте медленно. С нетерпением жду ваших сообщений. Привет всем. Л.П.".
29 октября пришло сразу две радиограммы: "Прошу сообщить точно, где остался самолет и его экипаж…" и "Не давайте ваши телеграммы больше чем 50 групп. Повторяйте каждые имена и числа два раза. Работаю с вами сам. Мы еще сработаемся. Привет… Михель".
В ответ повторно сообщили подробную радиограмму из 280 групп: "В первой телеграмме сообщал, что при посадке самолет врезался в деревья, потерпел аварию, только случайно все остались живы. Летчики оказались малоопытными и растерянными. Кроме того, что не сумели посадить машину, место для посадки почему-то выбрали около деревни. Вскоре после аварии в нашу сторону побежали люди. Я вынужден был действовать быстро и решительно. С трудом вытащил мотоцикл и с Лидой немедленно отъехал от этого места, экипаж ушел на запад. Из-за плохой дороги мотоцикл отказал, его и все лишнее имущество пришлось уничтожить и двигаться лесом. С трудом добрались до Ржева, где жили 12 дней. Пытались с вами связаться. 28 сентября прибыл в Москву, сейчас живу в пригороде по сообщенному вам адресу. Пока все благополучно, изучаю возможности работы. Сообщите, где семья Лиды. Л.П.".
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Завязался регулярный радиообмен с "Цеппелином". 2 ноября Центр радировал в ответ: "Повторите ваш адрес в телеграмме №3. Привет. Михель". Через три дня, 5 ноября, немцам радировали: "Обстановка изменилась, многих людей нет. Имеющиеся люди не могут обеспечить получение пригласительного билета. Пригласительные билеты (на) торжественное заседание 6 ноября высылает Кремль по организациям специального формата с указанием фамилии. Вопрос (о) демонстрации 7 ноября неизвестен. Л.П.". На следующий день пришел ответ: "Сообщите о положении в Кремле и отношениях Сталина и Тимошенко, и тут нам нужны постоянно донесения. Каждое донесение для нас важно". Из "Цеппелина" запросили повторить адрес, где остановились агенты:
13 ноября в Центр сообщили "оперативные" данные: "Торжественное заседание состоялось в Кремле. Попасть не удалось. Демонстрации и народа не было". Из "Цеппелина" продолжали слать шифровки с требованием повторно сообщить обстоятельства и место крушения самолета…. 23 ноября немцам радировали: "Работать в Москве оказалось гораздо труднее, чем я думал, приходится начинать все заново, подыскиваю людей. Хочу устроиться работать. Сообщите ваше мнение, прошу ответить, что с семьей Лиды. Привет. Л.П.".
Советская контрразведка продолжала "туманить". Следующую радиограмму отправили 27 ноября: "Все телеграммы уничтожены. Содержание непонятых вами групп восстановить не могу. В телеграмме №4 после слов "из-за плохой дороги" сообщал, что мотоцикл пришлось уничтожить. После чего прибыли во Ржев, откуда пытались с вами связаться. Л.П.".
7 декабря пришло задание из "Цеппелина": "Вашей задачей является прочно обосноваться в Москве и подготовить проведение поставленной вам задачи. Кроме того, сообщать о положении в Москве и Кремле". В тот же день в Центр направили тщательно подготовленную шифровку: "Точного места посадки не знаю. После аварии на другой день к вечеру вышли к деревне Баранцево, 20 км южнее станции Княжьи Горы, на железной дороге Ржев-Москва. От деревни Баранцево место посадки по моим расчетам не более 30 км на юг. Л.П.".
13 декабря из "Цеппелина" были получены две радиограммы. Первая — "Родственники находятся в безопасности, здоровы и работают; что слышно об основании комитета Власова, сумеете ли вы наладить отношения с комитетом "Свободная Германия" под руководством Зайдлица?". И вторая, с запоздалым предостережением — "Почему у вас нет возможности получать сведения из Кремля, что слышно про Сталина. Предупреждаю, что ваш зажигательный аппарат радиомины к концу ноября будет непригоден для пользования".
23 декабря были отправлены в "Цеппелин" три короткие шифровки: "О Власове и русской освободительной армии здесь знают, влияние разное, среди отдельных военных положительное, об основании комитета Власова пока ничего не слышно", комитет "Свободная Германия" активно действует, сужу (по) сообщениям печати, ищу возможности наладить отношения", "Сведений о Кремле не имею из-за отсутствия нужных людей, продолжаю искать".
Следующий сеанс связи состоялся почти через месяц, 19 января 1945 г., в "Цеппелин" передали: "Выезжал (на) Урал (по) личному вопросу и искал Надю, которая в начале войны эвакуировалась в Свердловск. Безуспешно: мобилизовали в армию. Об отъезде хотел предупредить вас, но Лида не могла связаться. Л.П.".
Ответ пришел в виде трех коротких радиограмм: "Зажигательный аппарат радиомины уничтожить. По выполнении доложить. Вблизи от вас работают друзья. Хотите ли для взаимной поддержки быть сведены вместе?", "Газетные сообщения о комитете "Свободная Германия" здесь известны, передавать не нужно. Важно установить связь и сообщить о месте жительства членов, насколько они свободны", "Сообщите, соответствует ли курс новых печатных чешских денежных знаков: 5,5 чешских крон одному рублю. Повторяю 5,5 крон равны одному рублю".
Руководство советской разведки посчитало, что поспешное согласие на соединение с другой группой немецких диверсантов может вызвать у противника подозрение. Кроме того, предполагалось, что члены этой группы "друзей" являются участниками другой нашей же "радиоигры" — "Загадка"…
В этой связи 27 января в Центр направили ответы следующего содержания: "Зажигательный аппарат радиомины уничтожен. Относительно друзей, в зависимости от вашего решения. Если это поможет ускорению выполнения моего задания, я согласен. Но чтобы люди были вами проверены и я их лично знал и им бы доверял", "Ваша телеграмма №3 плохо расшифровывается и мне непонятна. О чешских кронах здесь ничего не слышно. Сообщите яснее, что я должен узнать о них", "Грайфе. Ваш радист быстро передает, не соблюдает пауз между группами, Лиде принимать тяжело. Прошу указать радисту (на) необходимость отчетливой работы".
31 января вновь вышли в эфир: "Краус. В час тяжелых испытаний заверяю в преданности делу. Что бы ни случилось, буду добиваться выполнения поставленных мне задач и жить надеждой победы. Прошу передать приветы и лучшие пожелания всем друзьям по борьбе. Петр". Из Центра радировали: "Нумерацию ваших телеграмм начинайте каждый месяц с нового номера. Сокращения, употребляемые при сброске груза: сегодня сброски нет — 416; сегодня сброска — 445.
Очередной сеанс — 7 февраля, в "Цеппелин" радировали: "Последняя ваша радиограмма непонятна. О какой сброске идет речь? Если это касается друзей, которых вы имели в виду, то прошу в начале сообщить, кто они и знаю ли я их лично". Из Центра в тот же день пришли две шифровки: "Петр и Лида, сердечные приветы. Во всяком случае мы победим. Может быть, победа ближе, чем мы думаем. Помогайте и не забывайте вашу клятву. Петр", "Слушайте радиостанцию "Комитета освобождения народов России" на волне 1339 метра в 12.45, 14.00, 10.15, 19.05, 22.15 и 01.45 по Моск(овскому) времени. Слушать можете только на радиоприемник, но не на вашу рацию".
13 февраля состоялся следующий сеанс связи. В "Цеппелин" была отправлена шифровка: "Благодарим за приветы. Преданности делу не сомневайтесь. Сделаю все, что в моих силах. Петр. Слушать станцию "Комитета освобождения" не могу из-за отсутствия приемника, который был вынужден бросить в пути".
Ответная радиограмма получена 15 февраля, Центр сообщал: "Непонятная вам телеграмма содержит условные обозначения, чтобы скорее известить вас в случае сброски груза". Вероятно, в "Цеппелине" планировали сброс новых спецсредств для осуществления терракта взамен пришедшего в негодность взрывателя к радиомине.
Для "оживления" игры в "Цеппелин" 27 февраля передали шифровку, которую санкционировал заместитель наркома госбезопасности Кобулов: "Познакомился (с) врачом-женщиной, имеет знакомых (в) Кремлевской больнице. Обрабатываю". Вновь вышли в эфир 5 марта и сообщили, что выходить на связь будут только для передачи особо важных сообщений, так как питание батарей на исходе, а приобрести новые нет возможности. В тот же день из "Цеппелина" пришел ответ: "Сообщите, где вы находитесь и как Лида устроилась. Какое внутриполитическое положение…".
Из-за помех в эфире окончание радиограммы получить не удалось. 9 марта пришла повторная шифровка из Центра: "Сообщите, где вы находитесь и как Лида устроилась. Какое внутриполитическое положение и шансы для проработки ваших планов. Привет от Нины. Краус". В ответ в "Цеппелин" передали сообщение: "Для лучшей маскировки телеграмм меняйте ключевые группы. Первая ключевая остается на старом месте, как вторая группа в телеграмме. Вторая образуется путем сложения первой ключевой с последней гру…". Из-за сильных помех Центр пропал в эфире, как оказалось, навсегда. В марте-апреле 1945-го радиоточка неоднократно пыталась установить связь, но "Цеппелин" в эфире больше не появлялся: Тем временем оперативные сотрудники НКВД и НКГБ параллельно продолжали следственные мероприятия.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Кажущийся провал так хорошо задуманной операции отнюдь не был случайным. Еще только грузившаяся на борт "Арадо 232"диверсионная группа уже была обречена. Осенью 1943 года в Москву ушла радиограмма со словесным портретом подготавливаемого для секретной мисси суперагента. Кожаное пальто под "панцеркнаке" с расширенным рукавом еще не было сшито, а в Москве уже получили известие о странном заказе в спецателье. О прибытии в Ригу странного самолета советская контрразведка узнала в тот же день, когда шасси "Арадо 232" коснулись плит рижского аэродрома. 5 сентября 1944 года в 1 час 40 минут служба воздушного наблюдения доложила о пересечении линии фронта самолетом, в 3 часа – в каком районе он совершил посадку. В 4 часа жительница деревни Алмазово сообщила о ехавших на мотоцикле военных, спрашивавших у нее дорогу на Ржев. Совсем не случайно на пути Таврина и Шиловой оказалась группа старшего лейтенанта Ветрова. Более 150 человек в тот момент стояли на дорогах, оцепив район падения самолета. В месте запланированной посадки самолета диверсантов встретили бы не сотрудники "Цеппелина", а чекисты. Предварительно выброшенная группа уже была давно нейтрализована, а "Союз русских офицеров", на поддержку которого так рассчитывал "Цеппелин", существовал только на бумаге, это была очередная псевдо-организация, созданная НКГБ. Так что орден Красной Звезды, носимый Тавриным на левой стороне груди, эта досадная нелепость, уже абсолютно ничего не решала. Кропотливая работа советских спецслужб была эффективнее деятельности абвера и "Цеппелина", предпочитавших экспромты.
О послевоенных планах советской контрразведки по радиоигре "Туман" рассказал в своей книге И.А. Дамаскин: "…Последнюю радиограмму Шилова отправила 9 апреля 1945 года, но ответа не получила. После окончания войны конспиративную квартиру Шиловых сохраняли еще несколько лет, надеясь, что на нее может выйти кто-нибудь из немецких разведчиков. Но никто не появился". Так завершилась операция "Туман".
16 августа 1951 года Шило-Таврину П.И. было предъявлено обвинение в совершенных им преступлниях: Вопрос: "Вам предъявлено обвинение по ст.ст. 58-1 пункт "б" и 58-8 УК РСФСР в том, что, являясь военнослужащим Советской армии, вы изменили Родине и добровольно перешли к немцам, где были завербованы германской разведкой и в ночь на 5 сентября 1944 года переброшены на самолете в тыл Советской армии со специальным заданием по центральному террору. Содержание обвинения вам понятно?". Ответ: "Да, содержание обвинения мне понятно". Вопрос: "Вы признаете себя виновным?". Ответ: "Признаю себя виновным только по ст. 58-1 п. "б", т.е. в том, что я, являясь командиром роты 1196-го стрелкового полка 359-й стрелковой дивизии 30-й армии Калининского фронта, 30 мая 1942 года в районе города Ржева добровольно перешел на сторону немцев, чем изменил Родине. По статье 58-8 виновным себя не признаю, так как я никогда не был намерен выполнять задание немцев по центральному террору".
1 февраля 1952 года Военной коллегией Верховного суда СССР П.И. Шило-Таврин и Л.Я. Шилова приговорены к высшей мере наказания. 28 марта Шило-Таврин был расстрелян, а 2 апреля того же года в исполнение приведен приговор в отношении Шиловой. В мае 2002 года Главная военная прокуратура отказала в реабилитации "по делу №Н-21098 в отношении Шило (он же Таврин) и П.И. Шиловой…".

Два расстрельных приговора, в отношении Таврина и Шиловой, поставили точку в затянувшейся истории. "Туман" рассеялся.

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[Трактор]

Атаман Краснов — В 1944-1945 — начальника штаба Главного управления казачьих войск Министерства восточных оккупированных территорий Германии. Его сын Мигель Краснов отличился во время фашистского переворота в Чили изощренными пытками заключенных. [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[M134]

Первое расказачивание

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

Обратная сторона реформ Александра II

Преобразования России, развернутые Александром II, стали поистине грандиозными - освобождение крестьян, судебная, земская, армейская реформы, рывок промышленного развития, реорганизация системы просвещения. Но оценки этих процессов, как правило, однобоки. Выпячивая позитивное и полезное, исследователи редко обращают внимание, что у тех же реформ была обратная сторона. В мутной воде крутых перемен к руководству страны выплеснулось новое поколение деятелей, и не только патриотов. К Александру еще в бытность наследником престола начали пристраиваться масоны, не упустили своего обычные карьеристы, любители наживы. В частности, в ближайшем окружении государя очутились Д.А. Милютин (военный министр), А.А. Абаза (министр финансов), М.Т. Лорис-Меликов (командующий Кавказской армией, позже министр внутренних дел). Исторические труды превозносят их как главных инициаторов и проводников прогресса, сумевших поднять Россию на новый уровень. Что ж, подобную славу создали им либералы. Эта троица и в самом деле играла роль главных реформаторов.

Но подлинные их заслуги оказываются сомнительными и неоднозначными. А сам по себе период реформ стал как бы первым актом «перестроек». Провозглашались “устность и гласность” – это выразилось в разгуле демагогии, пышном разрастании желтой прессы, размножении «общественных» организаций всех мастей. Распространялись западные идеи, взгляды, оценки. Европа объявлялась идеалом для подражания с отвержением всего национального, русского. В системе просвещения делался упор на западные труды, подрывалась роль Православия. А под прикрытием демократической говорильни, под всплески раздуваемых сенсаций, орудовали деляги, прекрасно знающие, что им нужно. Освобождение крестьян и операции с помещичьей собственностью, освоение Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии сопровождались невиданным размахом хищничества и «приватизаций».

Под косвенные удары попала Церковь. Под разными предлогами у нее пытались отторгать собственность, закрывались церковно-приходские школы, прекратилось их государственное финансирование. Зато почувствовали себя как рыба в воде вольнодумцы, проходимцы, террористы, началась революционная раскачка государства. Не лишним будет вспомнить и продажу Аляски вместе с тихоокеанским побережьем Америки вплоть до Калифорнии. Это была самая “первая ласточка” утраты российских территорий. Все последующие «прогрессивные реформаторы» будут делать то же самое. Заключать Брестский, Рижский мир, дарить иностранцам свои базы в Австрии или Финляндии, сдавать Восточную Европу, подписывать Беловежские соглашения…

Можно ли считать случайным, что «расказачивание» тоже не было изобретением большевиков? Их значительно опередили реформаторы 1860-х годов. В это время как раз завершилась долгая Кавказская война, и высокопоставленные столичные либералы принялись доказывать, что “роль и задача казачества уже окончены”. Начинать безоглядную ломку тогдашние деятели еще не смели, но принялись внедрять свой курс исподтишка. В 1865 г. в Петербурге был создан Особый комитет по пересмотру казачьих законоположений – объявлялось, что нужно повысить благосостояние и “гражданственность” казаков. Причем в разных Казачьих Войсках России были созданы соответствующие комиссии из выборных авторитетных казаков, вырабатывали свои предложения, но… питерский Особый комитет даже не стал их рассматривать.

Военный министр Милютин на первом заседании однозначно обрисовал задачу – если возникнут противоречия между воинскими казачьими традициями и “гражданственностью”, надо отдавать приоритет “гражданственности”. И тут же вовсю подключилась либеральная пресса, подняла грандиозную шумиху. Внушала и навязывала установки, будто “архаичное” казачество не вписывается в модели “современного” государства европейского типа, в структуры европейских армий. Популярная газета “Голос” напрямую “голосила” – нужно ли ставить вопрос о благоустройстве Казачьих Войск и расходах на подобные программы, если спорным является вопрос “о необходимости самого существования этих Войск”, как “силы, боевые качества которой не могут быть совершенны”?

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

Дерзнуть и упразднить казачество у Милютина и иже с ним все-таки оказалась кишка тонка. Поднялись протесты, да и царь не согласился бы на такое. Решились признать ненужными и расформировать только два небольших Казачьих Войска – Дунайское и Башкирско-мещерякское. Но остальные наметили развалить исподволь. Когда-то генерал А.П. Ермолов предполагал сделать Северный Кавказ единым казачьим краем. Его проекты в полной мере разделял командующий Кавказской армией, победоносно завершивший войну с горцами - генерал от инфантерии Н.И. Евдокимова (сын солдата и терской казачки).

Если для сплошного заселения не хватало потомственных казаков, широко практиковалась приписка. Казаками стали дружественные горцы – часть осетин, кабардинцев. Ермолов поверстал в казаки крестьян Кавказской губернии, отставных солдат, потом осуществлялись переселения с Украины, из Центральной России. Размывания казачества это не вызывало. Солдат, провоевавший 25 лет на Кавказе и после этого пожелавший остаться здесь, был “готовым” казаком, как и местные русские крестьяне, жившие с оружием в руках. А из других губерний приглашали добровольцев – если под пулями и набегами горцев они чувствовали, что казачья жизнь не для них, могли уезжать назад, никто не держал.

Но Милютин похерил планы Евдокимова. Самого его спровадил в отставку и двинул в казачьи области массовое переселение крестьян. Теперь-то пули не свистели, набегов не было, а крестьян освободили из крепостной зависимости без земли! Хлынули потоком. В 1868 г. вышли законы, дозволяющие иногородним селиться на казачьих землях, приобретать собственность. При этом казакам предоставлялся свободный выход из Войск. Хочешь отказаться от служебных обязанностей – пожалуйста! Заявляй, что ты отныне не казак!

В 1869 г. было принято “Положение о поземельном устройстве в Казачьих Войсках”, в 1870 г. “Положение об общественном управлении в Казачьих Войсках” – станичная община признавалась всесословной, иногородним давалось право участия и голоса в станичных сходах. Правда, только в вопросах, которые их касаются, но это означало все вопросы хозяйственной жизни. Ну, а наделы офицеров и чиновников, ранее дававшиеся вместо окладов и пенсий, превращались в частную собственность. Их разрешалось продавать кому угодно. Пришлые сразу же взялись скупать их. Результат стал красноречивым: если в 1864 г. на Кубани и Тереке число иногородних составляло 1 – 2 %, то в 1878 г. – 18 %, а в 1880 г. – 44 %.

Реформировалась и администрация. Посты войсковых наказных атаманов отныне совмещались с должностями начальников областей. На деле это означало, что гражданскому начальнику довешивали титул атамана. В ходе подобных преобразований Милютин ловко (и единолично) подправил терминологию. В своих циркулярах разъяснял, что неправильно называть “войсковой землей” всю территорию того или иного Казачьего Войска. Ее надо называть землей Кубанской, Терской и т.п. областей. А к категории “войсковой земли” относить только такие участки, которые непосредственно заняты казаками. Если же район заселен крестьянами или горцами – земля не «войсковая», ее надо выделять в гражданское управление.

В итоге территориальную целостность сохранили… всего два Войска! Донское и Уральское. Донское было самым большим, и здешний войсковой атаман еще раньше реформ Милютина успел получить права губернатора. А в Уральском земли были не плодородными, иногородние сюда не ехали. Области остальных Войск раздробились, казачьи юрты теперь перемежались гражданскими волостями. В некоторых местах развернулось прямое “расказачивание”. Черноморский край от Новороссийска до Адлера отчленили от Кубанского Войска, стали заселять армянами. От Кубани отделили и Ставропольскую бригаду, 12 станиц – казаков перевели на положение крестьян. Та же судьба постигла Адагумский полковой отдел. От Оренбургского Войска оторвали западную часть Самарско-Оренбургской линии, и казаков тоже “окрестьянили”. На Казачьи Войска были распространены общегражданские суды, земства.

Ко всему прочему, на все эти перемены наложилась военная реформа. По своей сути она была важной и нужной, рекрутская система заменялась воинской повинностью. Но в 1875 г. Устав о всеобщей повинности распространили на казаков. Хотя сами они рассматривали свою службу вовсе не в качестве “повинности”! Считали ее долгом, своим главным предназначением! Говорить о «повинности» считали даже оскорбительным. Однако в новом Уставе Казачьи Войска вообще не относили к основному составу армии. Их квалифицировали как «вспомогательные войска»! В перечнях втиснули посередине между военнослужащими запаса и отрядами инородцев.

Срок службы казаков в строю был сокращен с 12-16 до 4 лет. А почти все казачьи дивизии оказались расформированы. Сохранилась лишь одна, 1-я Донская. Прочие казачьи полки распределили в общеармейские кавалерийские дивизии. Теперь в каждой из них были драгунский, уланский, гусарский полки, а четвертый по номеру – казачий. Но конницу Милютин значительно сократил. В России осталось 16 кавалерийских дивизий. Таким образом, в армии мирного времени было только 20 казачьих полков. Внедрялось новое положение, что казаки должны служить не все, а по жребию. Те, кого жребий обошел, будут вместо службы платить особый налог.

К чему это должно было привести? Служба в общекавалерийских дивизиях, недолгая и не для всех, постепенно стерла бы особенности казачества. Оно растворялось бы среди иногородних. Логически (по логике либералов) так и должно было случиться! Быть казаком стало невыгодно с материальной точки зрения! Зачем тратиться на коней, форму, оружие, хотя, может, и не призовут в строй? Зачем отвлекаться на сборы, войсковые обязанности, если можно запросто выйти из казачьего состояния и заниматься собственным хозяйством, торговать, заводить промыслы? Жить так же, как по соседству живут крестьяне. А если все же призовут (но и крестьян призывали не каждого, а по жребию), то отслужить без хлопот, на полном государственном обеспечении. Но… у масонствующих реформаторов ничего не получилось. У казаков-то действовала другая логика. Они, несмотря ни на что, оставались казаками! Случаи выхода из казачества были единичными. А дальнейшее “расказачивание” перечеркнула сама жизнь.

В русско-турецкой войне 1877-78 гг. Милютин выступил “злым гением”, едва не приведя Россию к катастрофе. Реформа армии завершилась в 1875 г., новая система еще не создала подготовленных резервов, подавляющая часть войск состояла из солдат 1-го и 2-го года службы. Но военный министр в докладах царю преуменьшил силы турок втрое. Их боеспособность объявил вообще нулевой. Убедил, что война будет легкой прогулкой. По планам, разработанным им же, на главных направлениях сосредотачивались совершенно недостаточные силы. Вдобавок, Милютин передал контракт на снабжение действующей армии купеческому товариществу “Коган, Грегор, Горвиц и Ко” – и по пункту 3 этого контракта главное командование обязалось за неделю извещать поставщиков о перемещениях частей и соединений! Если назвать это не изменой, то… как же еще назвать?

Беда не заставила себя ждать. Когда небольшой Передовой отряд Гурко форсировал Балканы, вдруг выявились две “неучтенных” турецких армии! Они были прекрасно обучены, отлично вооружены – крупповскими пушками, винтовками “пибоди”. Донельзя ослабленную русскую конницу Милютин еще и распылил: кавалерийские дивизии были розданы отдельными полками в пехотные соединения. Между тем, турки создали новую многочисленную кавалерию как раз по образцу казаков – башибузуков. Для этого использовали черкесов и чеченцев, ушедших или вывезенных с Кавказа. Государство предоставило им отличных коней, новейшие магазинные винтовки «винчестер». Одна армия очутилась на русском фланге, заняв Плевну, другая ударила в лоб, на Шипку…

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

Выручило Россию казачество. Оно-то и стало подготовленным резервом. За счет казаков, природных наездников, удалось быстро компенсировать вопиющий прокол с конницей. Составляя всего 2,2 % населения страны, казаки дали 7,4 % ее вооруженных сил – выставили 125 тыс. воинов. А бои с башибузуками, невзирая на численное неравенство, на лучшее вооружение противника, казаки неизменно выигрывали. Они не забыли, как громили тех же черкесов и чеченов на Кавказе.

Были и другие факторы, не принятые в расчет врагами России – невиданный патриотический подъем, доблесть и самоотверженность наших воинов. Стоило туркам взять Шипку, как три их армии соединились бы. Вся русская группировка на Балканах оказалась бы под угрозой разгрома. Да ведь не взяли! Измучились, завалили трупами подступы к позициям – а не взяли. Но кровь солдат, павших при штурмах Плевны, лилась не только от турецких пуль и снарядов. Разве не подыграло врагу военное министерство вопиющими ошибками и лживыми докладами? А на чьей совести оказались жизни замерзших защитников Шипки? Приятели Милютина “Коган, Грегор, Горвиц и Ко” попросту обворовали солдат, не поставили к зиме тулупы и полушубки.
Кстати, другой реформатор, Лорис-Меликов, тоже проявил себя не лучшим образом. Он был назначен командующим Кавказской армией и вяло топтался на месте. Позволил неприятелям собрать превосходящие силы, а едва они перешли в наступление, скомандовал отход. Только героическая оборона крепости Баязет казаками 1-го Уманского полка и батальоном Ставропольского полка предотвратила вторжение турок в Российское Закавказье и резню христианского населения. А выправлял положение и разбил врага наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич, получив за это орден св. Георгия 1-й степени.

Либералы сыграли сомнительную роль и в дипломатических баталиях. Когда русские войска победоносно вошли в пригороды Стамбула, вздыбились Англия, Австро-Венгрия. Германия коварно взялась подыгрывать им. А окружение царя принялось подталкивать его к уступкам, сдавались позиции и на Балканах, и на Кавказе.
После войны проекты “расказачивания” больше не поднимались. Казачество слишком ярко доказало свое право на существование. Некоторые прежние установки отменились, стали создаваться новые казачьи дивизии. Но тройка реформаторов - Милютин, Абаза, Лорис-Меликов, несмотря ни на что, удержалась на верхушке власти, даже разработала и навязывала царю “демократическую” конституцию. Когда стало ясно, что устои России слишком уж расшатывают революционеры, Александр II поручил спасать положение одному из деятелей, которых считал своими доверенными друзьями, Лорис-Меликову. Вроде бы, боевому генералу, а при этом культурному, прогрессивному. Он был назначен министром внутренних дел и председателем Верховной комиссии по борьбе с терроризмом.

Однако борьбу он повел как-то очень уж «прогрессивно»! С ходу упразднил Третье охранное отделение (тайную полицию), амнистировал и выпустил из тюрем политзаключенных, вернул в университеты исключенных неблагонадежных студентов. Результаты сказались быстро. 1 марта 1881 г. на столичной улице в карету царя полетела бомба. Наперерез ей бросился на коне казак конвоя Александр Малеичев, принял на себя взрывную волну и осколки. Александр II был храбрым и благородным человеком. Хотя кучер требовал немедленно мчаться во дворец, государь счел своим долгом задержаться и выйти из экипажа. Он допросил террориста, схваченного прохожими, потом склонился над умирающим казаком. Но поблизости держался дублер убийцы. Бросил вторую бомбу…

На престол взошел Александр III, он резко изменил политику отца. Провозгласил «Россия для русских!», взял курс на патриотический и православный путь развития. При нем рьяным перестройщикам пришлось уйти в отставку. А главноначальствующим Кавказа был назначен князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков, один из главных противников «расказачивания». Кстати, тоже боевой генерал, а после освобождения Болгарии именно он возглавил первую администрацию страны, налаживал жизнь и управление. На Кавказе Дондуков-Корсаков выявил вопиющие факты. Гражданские власти, в ведение коих попали казаки, всячески притесняли их. На них перелагали все земские повинности и подати. Земельные и прочие споры неизменно решались в пользу крестьян – у казаков отбирали то, что они отвоевали своими трудами и кровью!

Главноначальствующий энергично взялся наводить порядок, разработал проект “контрреформ”, утвержденных царем и распространенных на все Казачьи Войска. Между прочим, за это благодарные казаки присвоили Дондукову-Корсакову звание “почетного старика станицы Баталпашинской”. Князь до конца жизни гордился этим титулом, ставил его в один ряд со званиями генерала от кавалерии, доктора права Петербургского и Берлинского университетов. Но окончательно выправить то, что натворили реформаторы, уже не удалось. Не будешь же выселять массы иногородних! И куда? Они-то в чем виноваты? Таким образом, в Казачьих Войсках остались “мины замедленного действия”, сработавшие уже в другой исторический период и при других поколениях разрушителей России.

Автор Валерий Шамбаров

Первоисточник [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[RedSefo]

Американские войны. История подлогов и провокаций

Цитата

«Подлые испанцы взорвали наш корабль. Это — повод к войне», — писала газета New York World в 1898 году. Броненосный крейсер «Мэйн», находившийся неподалеку от берегов Кубы, которая была тогда испанской колонией, разлетелся на куски, погибли 266 человек. В американском обществе поднялась настоящая буря. Страна распевала патриотическую песню «Помни о «Мэйне». И в итоге президент США Уильям Маккинли объявил войну Испанской империи.

Когда в 1910 году крейсер «Мэйн» подняли на поверхность, выяснилось, что в его корпусе нет никаких пробоин от мины. А значит, взрыв произошёл в результате внутренних причин. Что характерно, в момент взрыва почти все офицеры находились на берегу, погибли же в основном темнокожие матросы, сам корабль был устаревшей модели, и его давно хотели списать в утиль. За несколько дней до взрыва фоторепортёр Фредерик Ремингтон отправил с Кубы телеграмму газетному магнату, владельцу New York Journal Уильяму Хёрсту: «Всё тихо. Никакой войны не предвидится. Я возвращаюсь». И тут же получил ответ: «Оставайся. Обеспечь картинки, а войну я гарантирую». В общем, у историков уже не вызывает сомнений, что взрыв «Мэйна» был провокацией, рассчитанной на то, чтобы втянуть Америку в войну с Испанией, в результате которой под протекторат США перешли Куба и Филиппинские острова.

Такой же провокацией, по мнению многих экспертов, был эпизод с океанским лайнером «Лузитания», утонувшим в результате удара немецкой торпеды. Эпизод, который позволил Соединённым Штатам вступить в Первую мировую войну. Существует версия, что и атака на Пёрл-Харбор была спровоцирована президентом США Франклином Рузвельтом...

Полный текст - [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

[RedSefo]

Цитата

...
Как перехитрили Гарримана

…Грянул оркестр и хор пионеров запел:

O say, can you see, by the dawn’s early light,
What so proudly we hailed at the twilight’s last gleaming?
Whose broad stripes and bright stars, through the perilous fight,
O’er the ramparts we watched, were so gallantly streaming?...

О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах
Что средь битвы мы чли на вечерней зарнице?
В синем с россыпью звёзд полосатый наш флаг
Красно-белым огнём с баррикад вновь явится…


Торжественная линейка в лагере Артек, повязанные красные галстуки и строй юных звонких голосов, поющих на английском языке гимн Соединенных Штатов - американского посла прошибла слеза. Тронутый теплым приемом, Гарриман передал пионерской организации чек на 10 тысяч долларов. Присутствовавший на линейке британский посол также передал пионерам чек на 5 тысяч фунтов стерлингов. В тот же миг, под торжественные звуки музыки, четверо пионеров внесли лакированный деревянный щит с вырезанным на нем гербом США.

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]

Цитата

..О существовании «жучка» в здании Посольства янки узнали лишь в 1952 году – по официальной версии, радиотехники случайно обнаружили в эфире частоту, на которой работал «Златоуст». Была проведена срочная инспекция помещений Посольства, весь кабинет главы дипмиссии «перетряхнули верх дном» - и нашли…

[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
"Златоуст" в американском посольстве. Шедевры русского шпионажа

Поначалу американцы не поняли, что за устройство спрятано внутри щита с гербом. Металлическая проволока длиной 9 дюймов, полая камера-резонатор, упругая мембрана…никаких батареек, радиодеталей и каких-либо «нанотехнологий». Ошибка? Неужели настоящий жучок был спрятан где-то в другом месте?!

Разобраться в принципах работы «Златоуста» американцам помог британский ученый Питер Райт – знакомство с микроволновым резонатором Термена шокировало западные спецслужбы, сами специалисты признавалась, что если бы не случай – «вечный жучок» мог бы по-прежнему «подтачивать» символ американской государственности в Посольстве США Москве.

Американцы не решились раскрыть СМИ шокирующий факт об обнаружении жучка, что более семи лет проработал в кабинете Главы дипмиссии США. Нелицеприятная информация стала достоянием общественности лишь в 1960 году – янки использовали «Златоуст» как контраргумент в ходе международного скандала, связанного со сбитым американским разведчиком U-2...

Полный текст - [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]