Стас, после тебя очень трудно отвечать: вот как пригвоздишь эпитетом, против которого НЕ попрешь ))))
просто я действительно практически не представляю себе, как можно Мураками экранизировать адекватно. Там мысли, чувства, полутона... Сложно изобразить. Но иногда же получается, типа как "Бойцовский клуб" Финчера.
С другой стороны, чисто стилистически Паланик попроще будет, как мне кажется. В-общем, будем посмотреть, но скорее всего будет проходняк.
Хотя вот экранизация "Удушья" мне понравилась. Правда, история получилась совсем не как в книге, но все же достаточно симпатично. Это примерно как "Дневной дозор" в свое время: хрен знает, где там что от книги, но в целом смотрибельно.
2-е: Фильм Неуправляемый. Крайне редко от фильма получаешь 100% того чего хотел (те хотел не особо много, фильма на 8). Вашингтон хорош. Очень порадывали эти 2 эпизодических актёра - Дэвид Уоршофски и Райан Ахерн. В фильме много клише, но он чётко держит вас в напрежении, в фильме полно новостных выпусков - типа Район №9, только без инопланетян.
Интервью: Наталья Хиггинсон «... Когда я читал сценарий, то не мог от него оторваться, словно он мчал меня с бешеной скоростью. Мало того, передо мной раскрывались два совершенно уникальных и противоречивых на первый взгляд героя, сталкивающихся на той же скорости и продолжающих движение уже вместе к развязке. У меня не было сомнений, что это мой фильм.»
Наверное, нет среди зрителей такого человека, который бы не знал хотя бы одного фильма . И обязательно среди его картин есть самая любимая. Кто-то, может, раз сто смотрел «», а кто-то — «». Для кого-то «» — вершина психологического триллера, а для кого-то «» — образец политического боевика, как и «». Кстати, один из моих любимых фильмов Тони — «», которую, кстати, критики обругали. А мне кажется, что там есть настоящая серьезная драма, не оставляющая зрителя равнодушным. Впрочем, из тех, что я видела, мне лично в той или иной степени нравятся без исключений все фильмы Тони Скотта.
Я уверена, зрители знают тот факт, что — младший брат не менее известного и любимого режиссера . Но все ли в курсе, что свое первое появление в кино у Тони было перед камерой, а не за ней? Шестнадцатилетний Тони сыграл в первом фильме брата Ридли «».
У Тони много талантов, но самый основной — талант постановщика, снимающего исключительно визуальные фильмы, с невероятной энергией, просто заполняющей зрительный зал. Тони также талантливый продюсер. Вместе с Ридли они создали много интересных проектов, среди которых один из последних — «Хорошая жена» — телесериал, ставший популярным в Штатах буквально с выхода пилота. А мечтал Тони о том, чтобы стать художником: «Я очень хотел стать живописцем. Восемь лет в академии искусств. Но это было очень-очень давно. Я даже получил государственный грант для занятий в академии. Я очень любил живопись, рисунок. Ридли говорил, что у меня талант, и я должен постараться не угробить это. Но он же и попросил меня помочь ему в его первом фильме. (Смеется, крутя в руке незажженную сигару.) Это была его дипломная работа в Королевском колледже. А потом он мне помог с моим дебютом. Мы с Ридли всегда были дружны и отлично понимали друг друга, поддерживая во всех начинаниях. Ты знаешь, процесс съемки фильма на 16 мм и современный процесс — они в целом одинаковы. Так же я могу сравнить работу над фильмом с работой над полотном, над картиной. Это все творческий процесс, связанный с принятием того или иного решения, от которого зависит результат. Это цепь необходимых решений, которые художник должен принять: выбор материала, цвета, света, актера, композиции, структуры — все это по сути очень близко к любому творческому процессу. Но я предпочел кинокамеру кисти, потому что люблю движение, а не сидение в четырех стенах 24 часа в сутки перед картиной. Не пойми меня неправильно, я до сих люблю живопись и часто пишу или рисую. Я прорисовываю все свои фильмы перед тем, как начать их снимать. Я вижу их на бумаге в движении и красках, я создаю композицию фильма таким образом. А живопись я часто использую для отдыха. Я стою перед мольбертом и вижу только полотно. Это утишает, успокаивает, приводит в порядок мысли. Но я так и не почувствовал, что в живописи мое настоящее призвание».
Ты играешь с сигарой. Если хочешь закурить — не стесняйся, мне нравится запах сигар.
(Смеется, засовывая сигару в рот и чуть посасывая ее.) Я не курю уже пять лет. Но мои мальчишки, десятилетние близнецы, говорят мне, что скучают по запаху сигар в доме. Дедушкины часы в гостиной и запах сигар — просто классическое сочетание для формирования детских воспоминаний о доме, где растешь. (Вынимает сигару изо рта.) Я люблю свою сигару жевать, до сих пор люблю вкус, но курить не могу. Знаешь, я ведь раньше выкуривал по 12 штук в день (Я охаю.) Да-да, они для меня были как палочка-выручалочка при сильных стрессах и беспокойстве. Но это сказывалось на моей энергии, я уставал быстро и беспокоился больше. (Посмеивается, нюхая сигару.)
Какой это бренд?
Я всегда предпочитал «Монте-Кристо».
Многие удивляются тому, что твой новый фильм на ту же тему, что и предыдущая картина «». Как ты объяснишь это?
Да, меня уже спрашивали, зачем второй фильм про поезд. (Смеется.) Но ведь между ними большая разница. Первый про ситуацию с заложниками. Такое может случиться где угодно, верно? Может в автобусе, может в метро, а может и в банке. Так случилось, что поезд в метро стал заложником плохих парней, об этом и фильм. А в моей новой картине речь идет о поезде, оставшемся без машиниста, то есть без контроля. Тут уже скорость играет главную роль. Увеличивающаяся скорость поезда, который не может быть остановлен извне. Начальная скорость 50 миль в час возрастает до 150 миль в час, что при весе собственно локомотива и вагонов, которые он тянет, становится смертельным для всего, что попадется на его пути. Как ты знаешь, практически все мои фильмы о движении, импульсе, в них всегда уйма адреналина. Именно в этом для меня основа истории, за которую я берусь. Когда я читал сценарий, то не мог от него оторваться, словно он мчал меня с бешеной скоростью. Мало того, передо мной раскрывались два совершенно уникальных и противоречивых на первый взгляд героя, сталкивающихся на той же скорости и продолжающих движение уже вместе к развязке. У меня не было сомнений, что это мой фильм.
Каждый твой фильм изрядно повышает давление у зрителей…
«» — это однозначно фильм, который может привести к инфаркту. Зрителю с такой тенденцией нужно хорошо подумать, прежде чем идти смотреть, или запастись нитроглицерином на всякий случай. (Смеется.) Это будет 90 минут чистейшего адреналина.
На каких событиях основан этот фильм?
Я не могу сказать, что он основан на каком-то конкретном событии. Сценарий был написан под влиянием нескольких событий, в то или иное время происшедших на железной дороге. Точнее, на основе трех основных историй, связанных с неуправляемыми локомотивами: одна история произошла в Пенсильвании, другая — в Нью-Мексико, третья — уже не вспомню, где конкретно. Но я тебе скажу, как мы дополняли сценарий. В одном из разговоров с машинистом я спросил, каким был его самый первый день на работе, и его ответ, записанный на пленку, мы практически без изменений вставили в сценарий, настолько он был колоритным и запоминающимся. Конечно, я далеко не всегда использую этот метод, но иногда попадаются истории, мимо которых просто невозможно пройти, и я стараюсь их вставить в мой фильм, придавая ему максимальную жизненную правдивость.
Чем тебя привлекает ? Ты сделал с ним уже пять фильмов...
Первый фильм, который я сделал с Дензелом, был фильм с ним и . Оба эти актера вышли приблизительно из одной и той же профессиональной среды, у них одинаковое отношение к работе и рабочая этика. Это профессионалы, которые понимают необходимость выполнения «домашней работы», которая дает им возможность узнать максимально все, что может потребоваться в работе над героем. Они оба исключительно сложные люди, с яркой индивидуальностью, то есть их внутренняя работа практически незаметна, но тем и интересна, что при минимальном действии они умеют передавать глубочайшие эмоции, максимально раскрывая характер их героев. Уникальнейшее свойство. Немногие современные актеры располагают этим умением. Дензел и я во многом похожи. У нас одинаковое отношение к работе, мы оба неуверенны в себе, что заставляет нас искать наилучшее решение. Наша неуверенность всегда конструктивна, мы движемся только вперед, несмотря на то, что каждый раз агонизируем над принятием того или иного решения. Для нас главное — наверное, не повторяться, не использовать то, что уже было однажды открыто нами и сделано. Мы работали вместе вот уже пять раз, и каждый раз я открывал для себя еще один аспект его индивидуальности, удивляясь и восторгаясь им. Ты знаешь, чтобы дать моим актерам возможность понять, что мне от них требуется, я каждый раз стараюсь найти человека из реальной жизни, так сказать, основу для актерского поиска. Я говорю: «Вот таким я вижу твоего героя». И они начинают общение, в процессе которого Дензелу или другому актеру становится ясно, из чего исходить при создании образа. Понимаешь? Например, ты открываешь бутылку воды, и я открываю бутылку, и кто-то другой... Каждый из нас делает это по-своему. Поэтому я хочу, чтобы мои актеры общались с теми людьми, которые так или иначе связаны в жизни с профессией или условиями, в которых находятся герои моего фильма. Например, для этого фильма я нашел Дензелу машиниста из Пенсильвании, пенсионера, но почти такого же возраста, как и Дензел. Они много времени провели вместе, и Дензел почерпнул от него много деталей, необходимых для достоверности изображения его героя. Тут дело не в копировании, а в том, чтобы увидеть и изучить привычки человека, который занимается в течение всей его жизни тем, что актеру предстоит показать и пережить за два часа. Этот способ меня еще не подвел ни разу.
Кроме того, Дензел любит работать, и он знает свое дело как никто другой. Он любит напряженную работу, с полной отдачей, а это также и мое отношение к работе. Я доверяю ему стопроцентно, как самому себе, зная, сколько сил он приложит к тому, чтобы найти точный образ своего героя. Иногда я читаю сценарий, провожу какое-то расследование по нему и говорю себе: «Черт возьми! Это опять для Дензела роль!» Нет, я не пытаюсь сказать, что это звучит как что-то надоевшее, ни в коем случае, это радость для меня, потому что я знаю его, и он знает меня. Пять фильмов, в которых он работал у меня, — это пять лет моей жизни. Эти фильмы не только время, потраченное на них, это часть моей души, и точно так же воспринимает свою работу Дензел. Разве мы пускаем в душу тех, кто нам безразличен? Конечно, нет. Поэтому наша совместная работа доставляет нам радость и удовлетворение. Я нисколько не сомневаюсь, что у нас будет еще много совместных работ. У меня такие же отношения со всей моей командой, не только с актерами.
Ты думаешь, это связано как-то с его театральный опытом?
Вне всяких сомнений. Театр дисциплинирует актера, приучает к простоте и ясности — мне это очень импонирует, я и сам не люблю излишних сложностей. Мудрость именно в простоте, бесхитростности, искренности. Дензел очень искренний человек, абсолютно во всем, даже простодушен иногда — я очень люблю эти его качества. Он исключительно харизматичен.
В последнее время в Голливуде все больше сиквелов и фильмов, основанных на комиксах. Как бы ты охарактеризовал положение в Голливуде с точки зрения нахождения новых материалов, новых сценариев?
Я бы сказал, очень сложное положение. Все возвращается к формуле, как в прежние времена, к комедиям, любовным историям. Я в восторге от того, что сделал в своем фильме «», он вернул интерес молодых людей к кино. Молодежь возвращается смотреть этот фильм по два—три раза, пытаясь разобраться в том, что происходит на экране. Но такие работы — огромная редкость. В основном студии стараются придерживаться беспроигрышных в финансовом отношении картин, основанных на старых, опробованных временем и зрителем формулах. Правда, честно сказать, я уверен, что ситуация изменится — все идет по кругу, точнее, по спирали. Проходит один круг и поднимается на другой уровень, вроде и то, что было раньше, но с другим подходом. Просто сейчас экономически трудное время для всех, и поэтому люди стараются удержаться на плаву. Студии не исключение. Все связано с деньгами и экономическим положением в обществе в целом — это не новость, правильно? Лично я не особенно пострадал от всех этих изменений: мои денты всегда востребованы, потому что подходят под уже ставший классическим жанр фильма-экшна. Я планирую начать новый проект уже в январе, и это будет еще одна история, щекочущая нервы зрителю. (Смеется.)
Ты работаешь над каждым фильмом по отдельности, полностью концентрируясь на нем, или у тебя в голове всегда есть план следующего фильма?
У меня всегда в голове несколько проектов. (Смеется, покусывая свою сигару.)
«Неуправляемый» Тони Скотт. (Мы смеемся вместе, и Тони кивает головой.)
Я всегда думаю о том, что буду делать дальше, хотя нет ничего страшней и беспокойней съемочного периода. Обычно очень страшно начинать снимать фильм. (Смеется.) Но процесс собственно съемки настолько возбуждает и заряжает энергией, что я не могу уже жить без этого чувства. Наверное, такое же ощущение бывает от хорошего фильма ужасов — страшно, но неостановимо интересно. Я уже начал готовить следующий фильм, который начну снимать в марте.
Наверное, все тебя спрашивают об этом, но мне ужасно любопытно, что ты думаешь о новых технологиях в кино и «старой школе», которую ты по-прежнему используешь в работе над твоими фильмами?
Тут все зависит от истории, которую ты собираешься рассказать в своем фильме, от мира, к которому я прикасаюсь в ней. Знаешь, моя мама, когда смотрела боевики или экшн-фильмы, которые очень любила, всегда могла безошибочно отличить компьютерный эффект от реального кадра. Я просто поражался этой ее способности. Может быть, поэтому я тоже стараюсь обходиться вообще без компьютерных технологий в своих фильмах. Все сцены экшн мы снимаем живьем. Я могу поверить только в реальность. Она хорошо смотрится на экране. Я думаю, что это одна из моих сильных сторон — отказ от CGI. И это не потому, что я противник компьютерной графики. Мой подход заключается в создании максимальной достоверности происходящего на экране. Игрушечные вертолеты и масштабные взрывы не производят на меня большого впечатления. Ты никогда не сможешь показать нужный тебе эффект после того, как все уже снято. Как бы ни были опытны люди, создающие эти эффекты, ошибки все равно видны, во всяком случае мне. (Смеется.) Поэтому я скрупулезно готовлюсь к съемкам моих картин.
Тогда в чем сложности съемок, например, мчащегося поезда?
Невероятные сложности, ты себе даже представить не можешь, какие сложности возникают при этом. Для меня проблема была еще и в том, что в сценарии идет развитие действия с точки зрения героев и их внутреннее развитие, и в то же время мчится собственно развитие истории, экшн. Что бы все это соединить, требуется огромное напряжение. Но именно этим меня и привлек сценарий. Я знал, что будет трудно, в этом-то и интерес. Ты думаешь, легко было получить зеленый свет на фильм, где два актера, по большому счету актеры такой величины, как (да и в ранге звезды теперь), на протяжении практически всего действия сидят в будке поезда. Мне говорили: «Ты совсем рехнулся, мужик. Они же ни за что не подпишутся на такое!» Но я их убедил, и в итоге боссы студии поддерживали меня во всем, и фильм им очень понравился. (спохватываясь) Да-да, я отвлекся. Чтобы снять идущий поезд, мне нужно было очистить по крайней мере 5—10 миль дороги. Я собирал три сцены, чтобы снять за один прием. Я делал практически круговую съемку. Основная концепция съемок заключалась в том, чтобы показывать действие со всех сторон. Я делал три—четыре сцены подряд, снимая все это четырьмя камерами, по 12 минут каждая сцена, тогда и действие на экране энергично и реально. Сложности, которые возникают при съемках экшна, всегда носят только организационный характер. Я использую несколько камер, которые снимают одновременно. Иногда я объединяю несколько сцен в один кадр. То есть снимаю их вместе несколькими камерами, чтобы при монтаже было проще ими манипулировать. В таких сценах я стараюсь исходить из того, что это неважно, где ты снимаешь, главное, чтобы сцена была продумана до мельчайших деталей: сколько камер будут снимать одновременно движущийся со скоростью 60 миль в час поезд, под каким углом, какими линзами, каждая секунда будет вымерена и проверена. Тогда нет страха перед съемкой, тогда все идет по плану, и то, что у меня съемочная группа состоит из людей, работающих со мной уже много лет, весьма помогает. Каждый из них на своем месте и точно знает свои обязанности. В сложностях есть свои прелести: концентрация внимания всех на выполнении такой сцены, абсолютная координированность действий — все это приносит огромное удовлетворение в итоге. А когда ты видишь на экране монитора результат, и он соответствует твоему видению, я не могу ни с чем сравнить это чувство блаженства и удовлетворенности.
А 3D? Что ты думаешь об этом?
Я думаю, что формат будет использован с умом, но будет и много злоупотреблений. И зритель в итоге может устать от этого эффекта. Уже сейчас слышаться голоса тех, кого не устраивает конвертация фильмов в 3D, когда восприятие скорее искажается, чем становится лучше и глубже. То, что придумал , соответствовало его задачам, и он снимал свой фильм специальными камерами. Но не все фильмы предполагают использование 3D, не всегда есть необходимость в этом эффекте. Я, например, совершенно не заинтересован в этом пока. У меня нет в запасе историй, которые могли бы требовать присутствие этого эффекта. Это так же, как и использование CGI — для моих фильмов в нем нет нужды. Я понимаю, что такие фильмы, как «», не могут обойтись без компьютерных эффектов в силу масштабности зрелища и фантастичности истории. Я снимаю фильмы о реальных людях в реальном мире и стараюсь поместить туда зрителя. Если действие развивается в мчащейся машине, то и зритель вместе с героем фильма испытывает присутствие. Этого можно достичь только съемкой в реальности.
Что ты делаешь, когда не снимаешь фильмы?
Я люблю лазать по горам. В прошлом году я был в парке Йосемит, поднимался на Хаф Дом, два дня и две ночи на скале. Эль Капитан, что тоже в Йосемите, на следующий год — два дня и три ночи на скале. Я занимаюсь скалолазанием практически всю жизнь, поэтому мне нетрудно находиться в хорошей физической форме. Я использую для этого практический каждый перерыв между фильмами — несколько дней в горах.
Что еще ты любишь в жизни, кроме скалолазания и съемки фильмов?
Секс, конечно. (Смеется.) Это тоже помогает находиться в хорошей форме. У меня двое сыновей — близнецы, им десять. Я много времени провожу с ними, мы вместе занимаемся скалолазанием, подводным плаванием, водными лыжами, горными лыжами... Я занимаюсь с ними всем, о чем сам мечтал в их возрасте, но не имел возможности.
Тони — очень светлый человек. Когда он говорит, его лицо освещается внутренним теплым светом. Он решил, что время его интервью закончилось, и приступил к вопросам ко мне: откуда я, как долго живу в Штатах, как попала сюда, почему, что мне здесь нравится, а что — нет. Я старалась ответить быстренько, но он требовал ответов подробней, так что оставшиеся несколько минут он интервьюировал меня. На прощание сказал, что очень любит Россию и русских режиссеров. Он даже собирался делать какой-то совместный проект с , но что-то там не срослось, хотя Тони не теряет надежды поснимать и в России, лучше бы в Сибири — он столько слышал интересного об этих местах. Я уверила его, что лучше места для съемок какого-нибудь боевика просто не найти.
Интервью: Наталья Хиггинсон «... Это мечта каждого мальчишки - иметь железную дорогу и стать машинистом. У меня была такая уникальная возможность узнать, как это происходит на самом деле. Когда я был ребенком, у меня не было железной дороги, но у кого-то из моих друзей была. Так что я попал в детскую мечту и стал водителем поезда, пусть ненадолго, но тем не менее.»
радует зрителя своими исключительными и разнообразными работами вот уже почти 30 лет. Нет, наверное, ни одного человека в странах, где есть кино и телевидение, кто не знал бы если не фамилию актера, то уж имена его героев точно.
Моя первая встреча с Дензелом была приурочена к выходу фильма «», где Вашингтон играл главную роль. Правда, на интервью он был в паре с , и бедные журналисты за круглым столом метались от одного актера к другому. Дензел был серьезен, и я подумала, что он такой и есть в жизни, как его герои, — серьезный, вдумчивый, умный. Однако, встретившись с ним на другом джанкете, я увидела невероятно смешливого парня, который очень любит подшучивать над журналистами, подкалывать их, чего и я не избежала. Он не обходил стороной сложные вопросы (мы много говорили о вопросах религии накануне релиза «»), старался отвечать полно и четко объяснять свою позицию, чтобы не оставалось никаких сомнений.
Смех Дензела всегда слышно задолго до того, как он входит в комнату для интервью. Он шутит со всеми, кого встречает по дороге, каждому жмет руку, узнает старых приятелей-журналистов, обязательно спросит что-то личное. У него фантастическая память очень опытного актера и на удивление легкий характер, хотя я слышала от некоторых, что он может быть и суровым. Но чтобы навлечь на себя его гнев, надо очень уж постараться.
Я могу сказать, что мне повезло: мои встречи с Дензелом Вашингтоном всегда проходили в теплой, дружественной обстановке. Мы легко находим общий язык, и в наших беседах всегда есть место шутке, смеху и легкой поддевке — обычно меня за использование слов, вызывающих у актера легкое удивление от обширности моего словарного запаса в английском языке.
Из нашего разговора с Дензелом перед выходом «», я надеюсь, вы узнаете об актере что-то новое. Он и для меня всегда открывается с другой стороны. И независимо от того, что вы думаете о самой картине, я уверена, что интервью с Вашингтоном вам придется по душе, и вы по-прежнему будете с удовольствием смотреть фильмы с его участием.
Расскажи немного о том, как складывались ваши отношения с .
Первый раз мы встретились в «» — тогда я не знал Тони, я больше желал быть представленным и и интересовался возможностью работать с .
Кстати, Тони сказал, что у вас с ним во многом похоже отношение к работе...
Тони сказал? А где сейчас? Я что-то давно не видел его нигде. На пенсии? Серьезно? Он объявил уход на пенсию... (Задумчиво) Надо же, я пропустил... (Смеется.) Ладно, возвращаясь к твоему вопросу. Мы с Тони сделали наш первый фильм 16 лет назад, после этого девять не работали вместе, а за последние семь сделали четыре фильма. Мне нравится с ним работать, я знаю, что он сделает хороший фильм. Он страстный режиссер, особенно, наверное, это относится к «». Тони хотел сделать «Гнев» сразу же после того, как он выпустил «», но студия еще не доверяла ему так, как сейчас. «Голод» был снят двадцать с лишним лет назад, и Тони сказал: «Я взялся за этот маленький фильм „“, чтобы хоть что-то снимать, а потом вернуться к идее „Гнева“». Этот проект для него был исключительно важен, и я тогда решил, что просто прыгну на борт и прокачусь на его условиях (смеется), и мы сделали фильм, которым и я очень горжусь.
Что отличает Тони Скотта от других режиссеров?
Его страсть, его энтузиазм, его видение, выполнение работы, его энергия. Ты же не говоришь себе: «Я сделаю пять фильмов с этим парнем!» Правильно? Все это происходит в процессе. Мы сделали с ним первый фильм 16 лет назад, и он был успешным, это, конечно, дополнительный бонус. Мне было легко с ним работать, интересно, это тоже плюс к тому, чтобы иметь желание работать вместе и дальше. Оба они, Тони и Ридли, делают хорошие фильмы. И успешность их, я думаю, не зависит от того, откуда они оба родом. Многие считают, что коль они англичане, то это уже половина успеха. Но ты можешь быть англичанином и делать плохие фильмы. Какая разница, откуда ты родом, речь идет только о твоем собственном таланте или отсутствии такового. Тони — мужик в полном смысле слова. Он любит горы, альпинизм, он сумасшедший в хорошем смысле слова, его возбуждает опасность, трудности. Он и работает так же, как сумасшедший. Мы с ним много времени проводим вместе в подготовительный период фильма. Много говорим о фильме, о сценах, которые предстоит снимать, обсуждаем какие-то дополнения со сценаристами, техниками. У нас нет времени на пустую болтовню или ужин семьями, но мы вместе почти 24 часа в сутки, когда готовимся к работе. А то свободное время, которое у него появляется, он проводит с семьей, терпеливо ждущей, когда он урвет минуту для них. (Смеется.) У нас с Тони не просто отношения режиссер—актер, мы очень хорошо друг друга знаем. 16 лет и 5 фильмов — это достаточно времени, чтобы сложилась серьезная связь. Каждая картина для меня — это 6—7 месяцев моей жизни, проведенных в компании с Тони, а для него — это год—два работы над проектом в целом. Ты же понимаешь, не сложись наши отношения, я не стал бы тратить время на лишнюю головную боль. Мы делаем хорошие фильмы, отлично проводим время в работе над ними, хорошо зарабатываем. Потому что ленты становятся популярными. (Смеется.)
Как ты реагируешь, когда Тони Скотт тебе звонит?
Когда он звонит мне, предлагая работать, я не могу отказаться, я всегда слушаю. Я знаю, что у него есть что-то стоящее. Он всегда очень убедителен. Фильмы Тони — это всегда адреналин, много адреналина. Мне и «Неуправляемый» нравится тем, что в нем все ясно и понятно, никакой лишней философии, никаких посланий между строк, только погоня, адреналин, экшн. Поезд в этом фильме — главное действующее лицо, хотя есть и история двух машинистов. Лента рассказывает о двух героях, их жизнях, чтобы объяснить, почему они приняли решение остановить поезд, который несется, разрушая все на своем пути. Эти два машиниста, выбравшие профессию по разным причинам, — представители двух поколений с разным отношением к ситуации.
В чем для тебя привлекательность обычных людей, совершающих под давлением обстоятельств необычные поступки?
Что делает человека неординарным, необычным? Если, например, взять нейрохирурга, который спас жизнь президента, будет он обычный хирург или неординарный? Мой герой был экстраординарным машинистом, как я его себе представляю, но обычным человеком. Ситуация, в которую он попадает, действительно необычна, и ведет он себя сообразно положению. Так каким же он будет человеком, по-твоему? Я не скажу, что меня привлекают ординарные или неординарные герои. Я толком не понимаю разницы, как ты видишь. (Смеется.) Может быть, я сам — человек ординарный, но хорошо выполняющий свою работу. Тогда как ты меня охарактеризуешь? (Смеется.)
Ты знал, что будешь актером, думал об этом?
Мне было 20 лет, когда я начал играть в колледже. Я участвовал в спектакле по пьесе Юджина О’Нила «Император Джонс». Мы получили неплохие отзывы, но мне это было как-то безразлично на тот момент, так как я никогда не получал никаких отзывов до этого и не знал, как к ним относиться. (Смеется.) Люди на кампусе стали говорить обо мне, и я помню один момент перед выходом на сцену, когда я стоял за кулисами, подглядывал в зал и удивлялся тому, что все эти люди (а был полный зал) пришли смотреть этот спектакль, смотреть на меня. Может быть, я чего и стою? В тот период у меня не было никакого четкого представления о профессии. Первые два года в колледже в любом случае ты изучаешь все основные предметы: английская литература, биология, общественные науки, математика... Я занимался медициной, биологией. Довольно быстро понял, что это не для меня. Во-первых, у меня для этого ума недостаточно, а во-вторых, мне просто было ужасно скучно. Потом попробовал в одном из семестров актерский класс, и мне понравилось. Я тогда, правда, не знал, насколько этой профессией можно оплатить хлеб насущный. Если бы я был в курсе, может, я и продолжил бы образование в другом направлении (смеется), но, слава актерскому богу, все обошлось в моем случае. В общем, поскольку мне это нравилось, и люди, чье мнение мне было важно, говорили, что у меня отлично получается, я решил, что именно этим и буду заниматься.
Тот факт, что ты учился в частной школе перед колледжем, каким-то образом повлиял на то, как ты подходишь к работе?
Все влияет на то, как ты подходишь к работе. Не только тот факт, что ты учился в той или иной школе. Твоя жизнь, твой опыт — абсолютно все, что у тебя есть, влияет на то, как ты относишься к работе. В школе я довольно быстро оценил чтение. Один из моих учителей, мистер Андервуд, предлагал нам читать с утра что-нибудь из «Нью-Йорк Таймс». Каждый должен был прочитать по статье. И я до сих пор сохранил эту привычку. (Смеется.) Мистер Андервуд открыл для меня , , и других авторов, как американских, так и европейских. Я не пытаюсь сказать, что, научив меня читать и ценить литературу, мой учитель определил мое будущее. Но чтение для актера необходимо, как вода для жизни.
Что тебе больше всего нравится в актерской профессии?
Больше всего? Не знаю. Не думал об этом. Мне все нравится. Я очень люблю свою работу. Хотя нет, наверное, есть, если подумать. Мне нравится приключение, которое вносит актерская профессия в мою жизнь. Возможность узнавать другие профессии, тренироваться с самыми знаменитыми мастерами боевых искусств, как это было в «», или сразу следом за этим научиться водить поезд, заниматься этим какое-то время, узнать максимально, насколько позволяет время, тонкости профессии, а потом развернуться и поработать в спектакле на Бродвее. Разнообразие — вот что мне нравится больше всего.
Насколько глубоко ты проникаешь в характер своего героя, не боясь потеряться там?
Ну, это всего лишь актерская игра. Я знаю, как выйти из образа, у меня накопился опыт за годы работы. Может быть, когда я был молодым и очень увлекался новым для меня делом, мне не удавалось сразу стряхнуть с себя чужую индивидуальность. Я помню, как моя жена спрашивала меня иногда: «Кто сегодня приходит домой?» (Смеется.) Мне нравится, нет, мне интересно проникать в характеры людей противоречивых, сложных, как Малкольм Икс, например, или Фрэнк Лукас.
И ты действительно теперь знаешь, как управлять поездом?
Конечно, я хотел это узнать, прочувствовать. Со мной были специалисты, объяснявшие все так, как они сделали бы это для любого другого новичка, на полном серьезе. Я не был для них каким-либо исключением. Им сказали научить, они и учили. (Смеется.) Я сам очень хотел узнать, как машинист управляет поездом.
Но люди, которые тебя учили этому, наверняка знали тебя как знаменитого актера. Как они реагировали на тебя?
Хм... Не знаю, мне они об этом не говорили. Но со мной те парни были вежливы и настроены на работу, только и всего. Автографов не просили, если ты это имеешь в виду.
Что было самым сложным для тебя в этом деле?
(Смеется.) Наверное, подниматься вверх в кабину поезда. Серьезная, скажу тебе, физическая нагрузка. Не смейся. Ты видела когда-нибудь эти лестницы и то, на какой высоте кабина машиниста? Нет? Тогда поверь мне на слово, тут требуется тренировка и сноровка. Когда ты наверху, то ничего особенного не происходит, ты просто стоишь там и следишь за приборами.
Тебе понравилось быть машинистом поезда?
Конечно, понравилось. Это мечта каждого мальчишки — иметь железную дорогу и стать машинистом. (Смеется.) У меня была такая уникальная возможность узнать, как это происходит на самом деле. Когда я был ребенком, у меня не было железной дороги, но у кого-то из моих друзей была. Так что я попал в детскую мечту и стал водителем поезда, пусть ненадолго, но тем не менее.
Ты сам выполнял все трюки в «»?
Зачем? У них для этого есть каскадеры. Но на крыше идущего поезда я был сам. Одно знаю теперь точно: больше такой глупости не сделаю, стар я для этого. Это Тони легко такие вещи делать: он сам как горный козел, может висеть или карабкаться на любую поверхность, ему наплевать, он считает, раз он может это сделать, то и кто угодно может. (Смеется.) Ему нужен был кадр, который не оставил бы сомнений у зрителя, что это я там, а не кто-то другой с похожим телосложением. Тони ни за что не согласился бы на зеленый экран, он в этом отношении упрямый, ему надо, чтобы все было по правде.
Что ты делаешь между дублями, пока готовят следующий?
Сижу в своем трейлере чаще всего, читаю или смотрю телевизор. Я скучный человек. (Смеется.) И потом ты никогда не знаешь, какой у тебя будет перерыв — пять минут или пять часов. В любом случае у меня всегда хороший запас книг, непрочитанные сценарии, непросмотренные фильмы. Я не скучаю и знаю, чем себя занять.
Ты по-прежнему думаешь о режиссуре?
Да, я работаю над несколькими проектами. Есть несколько проектов на уме. Но говорить об этом слишком рано, нечего пока обсуждать, даже названий нет, так, разработки, наброски только пока. Придет время — поговорим, окей?
Ты сказал, что все в жизни влияет на актера и его метод работы. Ты не мог бы рассказать, как на тебя повлияли события 11 сентября 2001 года?
Я из Нью-Йорка и прилетел туда в первый же день, когда разрешили движение авиатранспорта, не пассажирского, но транспортного и частного. Трагедия произошла во вторник, а в пятницу вечером я уже был в Нью-Йорке и стоял на том месте, где были башни-близнецы. Для всех это была невероятная травма. Я видел людей, просто сидящих на земле, не в состоянии шевельнуться от измождения, работавших практически без отдыха подряд несколько дней с момента катастрофы. Человек, сопровождавший меня, практически не мог говорить от того, что голосовые связки его были повреждены напряжением, необходимостью говорить громче обычного в момент хаоса и пылью, той самой пылью, которой было покрыто все вокруг. Знаешь, я собрал немного этой пыли в пластиковый мешочек, и она до сих пор лежит у меня дома как напоминание о том дне. Люди вокруг меня просили сфотографироваться с ними на фоне этой зияющей раны, и я не мог поверить, что кому-то важна фотография со мной в такой момент. Я отказывался, но парень, который был со мной, сказал: нет в этом ничего плохого, у людей в памяти врежется и эта трагедия, и ты с ними рядом, понимаешь? Если ты хочешь помочь кому-то почувствовать себя лучше, то это тоже способ. Для меня цель этой поездки была в том, чтобы что-то сделать нужное, важное, полезное… Но что ты на самом деле можешь сделать, когда видишь размеры этой катастрофы?! С чего там вообще можно было начинать?! Ты смотришь по сторонам и начинаешь замечать, что глубоко внизу, в котловане, видны огоньки, и это, оказывается, люди, работающие на развалинах. Видишь какие-то пластиковые стрелки, указывающие на что-то. Я спросил, что это, а мой спутник ответил, что это части тел погибших, которые еще предстоит собрать. И где-то на середине всего этого кошмара стоит новенький кожаный атташе-кейс, словно ждет, что кто-то его сейчас подхватит и пойдет дальше по своим делам. Все это создавало жуткое ощущение хаоса и разрухи, и это в центре Нью-Йорка! Все это изменило мою жизнь. Я уроженец Нью-Йорка, я останусь ньюйоркцем до конца моих дней, и я не мог не появиться в родном городе в такой момент. Я должен был начать съемки фильма перед этим и все отложил на несколько недель, чтобы быть с моим городом в такой тяжкий момент.
Это изменило твою жизнь, но изменило ли твое представление о том, что значит быть американцем? Я спрашиваю об этом потому, что ты играл Малкольма Икс — я только недавно пересматривала фильм, — который открыто критиковал Штаты и обратился в мусульманство. Сейчас мы живем в обществе, когда услышав слово «ислам», в первую очередь думаем о Талибане, не о мусульманском обществе в целом, как прежде.
Я всегда спрашиваю людей: как с точки зрения протяженности во времени информационный перебор может повлиять на человека? Ты должен быть обучен ненависти, ты должен быть обучен неприязни. Малкольм Икс сказал, что во время Второй мировой войны нас научили ненавидеть немцев и любить русских. Десять лет позже мы ненавидим русских и любим немцев. Кто изменил твое мнение? Если я мог бы что-то сказать людям, то я скажу: будь осторожен в выборе информации, когда ищешь правду. Учитывай, кто дает тебе эту информацию и почему ты веришь в это. Ты должен быть независимым в образе мышления. Меня часто спрашивают, к какой партии я принадлежу — к республиканцам или демократам. Я всегда отвечаю, что я независим, я независим от партий, я имею свое собственное мнение. Нас бомбардируют разного рода пропагандой и справа, и слева. По телевидению, в прессе — везде, куда бросишь взгляд, ты слышишь, что кто-то кого-то обвиняет в чем-то. И ты выходишь из дома, уже точно зная, кого обвинять и в чем. Ты запрограммирован на это уже. Мы не можем обвинять ислам в терроризме — только небольшую фракцию экстремистов-радикалов. Мы должны помнить, что все, что мы получаем из средств массовой информации, не всегда правда, это только информация. А откуда она идет? Телевидение, интернет — все это требует ежесекундных новостей, нужно, чтобы что-то происходило, вот и получаем мы передачи с тремя болтунами, у которых разное мнение по каждому вопросу. Поэтому, если не помнить этого, можно оказаться насмерть запуганным обывателем, который боится выйти из дома.
Тебе удается на площадке найти время для общения со своей семьей?
Моя семья уже не в том составе, что прежде. Дети выросли и разъехались. Теперь я прошу их найти время для общения со мной. И, если я спрашиваю, не хотят ли они приехать навестить меня на съемке, мне отвечают: «Извини, папа, заняты». А прежде просились... (Смеется, но грустно немножко)
Ты переживаешь период опустевшего гнезда?
Ха! Трудно сказать, обычно это я был тем, кто всегда где-то в отеле. Комната в гостинице для меня — мое пустое гнездо, к которому я привык за годы работы в кино. Я думаю, что ты упрекнешь меня в сексизме, если я скажу, что синдром опустевшего гнезда больше чувствуют женщины, но я уверен, что есть и мужчины, которые это ощущают. Моя жизнь всегда проходила в дороге, поэтому я не чувствую ничего особенного. Дети выросли, и я с радостью говорю им: «Отлично! Вперед! Иди и зарабатывай на жизнь, пора уже!» (Смеется.) Я не хочу, чтобы мои дети застряли рядом со мной, я хочу, чтобы они строили свои собственные жизни. У женщин это все по-другому. Моя жена все время находит какие-нибудь причины находиться рядом то с одним из них, то с другим. Она мне говорит: «Мне нужно слетать в Нью-Йорк». «Зачем?» «Ну, знаешь, Оливия нуждается во мне». «Что ей может быть нужно от тебя?» «Ну, шторы ей новые помочь найти для спальни или еще что...» Женщины! (Смеется.)
Ты гордишься своими детьми?
Конечно. Я очень горжусь тем, что они выросли хорошими людьми, щедрыми, скромными, добрыми. Может быть, они и не идеальные дети, но они хорошие люди. Я уверен, что все, с кем они встретятся в жизни, будут о них такого же мнения. Это заслуга моей жены, я должен признаться. Она всегда рядом с ними, тогда как я... Мои дети никогда не знали точно, иду ли я в магазин или уезжаю в Стамбул. Но они всегда могли положиться на маму, которая рядом, которая покормит завтраком, отвезет в школу, заберет из школы, поможет с уроками. Мы с моей женой решили в самом начале, что не будем таскать всю семью следом за мной на съемки в разные части света. Я буду использовать каждую возможность быть дома, а она станет той стабильностью, которая так важна для детей, когда они растут. И теперь, когда они выросли и пришло время определиться с учебой, они выбрали Восточное побережье для этого, ни один из них не захотел остаться в Лос-Анджелесе или даже в Калифорнии вообще. Один отправился в университет в Атланту, другой — в Нью-Хейвен, Коннектикут. Моя дочь училась в Йеле и готовится к поступлению в Law school. Малкольм в Пенсильвании, Оливия в Нью-Йорке сейчас, а Джон, мой старший сын, живет в Филадельфии.
Кто-то из них решил пойти по твоим стопам?
Только младшая дочь, Оливия. Я сказал ей: «Хочу посмотреть сцены, которые ты готовишь к экзаменам в актерскую мастерскую». Она упала на пол и простонала: «Папа!» Я ей говорю: «Знаешь, я, наверное, единственный человек, который может быть абсолютно честным с тобой. Лучше тебе узнать правду о себе прямо сейчас, чем позже от критиков и журналистов». Она мне говорит: «О чем ты?». Я говорю: «Если у тебя нет таланта, я сразу тебе скажу об этом, и ты сможешь найти что-то другое». И я убедился в том, что у нее есть действительно серьезные способности и шанс стать хорошей актрисой. Генетика, сама понимаешь: мама — актриса, отец — актер. У нее на самом деле есть этот дар перевоплощения, я был поражен, честно тебе скажу, и даже немножко расстроен: это сложный бизнес, настоящий успех — редкость, и поддерживать его очень и очень сложно. Актеров больше, чем работы для них.
Но ведь тебе удалось, и твоя поддержка...
Мне удалось, потому что я работал и работал серьезно, потому что для меня эта профессия значит больше, чем для кого-то другого. Мне не нужен был успех, мне нужна была возможность что-то сказать людям. А что до моей поддержки, я думаю, что у нее и своих сил будет достаточно. Сейчас она только на втором курсе, придет время, и мы вместе поработаем в театре. Она тоже любит театр, как и я. Поживем — увидим, как сложится ее карьера.
Но ей ведь не избежать сравнения или отождествления, по крайней мере, она ведь носит твое имя.
Ну и что? Я помню, как однажды мой старший сын где-то в подростковом возрасте высказал мне свои опасения: «Ты знаешь, я плохо себе представляю, как быть твоим сыном. Наверное, ко мне будет еще больше требований, потому что ты такой известный человек». Я ему сказал: «Ты знаешь, кто такой ?» «Нет, — говорит, — не знаю». «А кто такой — знаешь?» «Ну да, конечно». Так вот, Кирк — отец Майкла, но ты-то об этом не знал. Так и другие люди могут не знать, кто твой отец. Фамилия у нас довольно распространенная, начиная с Джорджа. (Хохочет.) Важно то, что ты сам из себя представляешь. А то, что ты из семьи актеров, так у каждого из нас свой багаж, своя основа, на которой строится твой собственный характер.
У тебя довольно успешный брак. Что отличает твою жену..?
Довольно успешный? Сравнивая с чем? Когда люди говорят со мной о моем браке, я всегда уточняю: «Я женат 27 лет, так что, если у тебя опыт меньше этого, ты не можешь говорить со мной о браке. Если у тебя больше опыт, тогда, пожалуйста, с удовольствием поговорю с тобой на эту тему». Ты понимаешь, в чем дело, существует такая проблема: о нормальных семьях в Голливуде говорят мало, на глазах публики в основном только те, у кого есть проблемы, и то среди наиболее скандально известных пар. Никто не пишет о нормальных семьях, где люди вместе по 20—30 лет и больше. Мы вам, журналистам, неинтересны. У нас ничего не происходит экстраординарного. Мы работаем, растим детей, стареем. (Смеется.)
Твоя жена бывает на площадках, где ты работаешь? Ей интересно наблюдать за твоей работой?
На этом фильме она не появлялась. Теперь все зависит от того, куда я еду работать. По-моему, в январе мы собираемся снимать в Кейптауне, и я уверен, что она захочет поехать туда со мной. А в Пенсильванию снимать про поезда — извините, у нее есть дела поважней, «я занята, дорогой». Впрочем, и раньше она не особенно часто навещала меня: у нее всегда много работы дома, особенно когда дети были в школе. Сейчас есть время, но она уже выбирает, куда ей было бы интересно поехать. В этом есть смысл, правильно?
...Лесли Нильсен - это, возможно, один из самых великих актеров, которым никогда не перепадают серьезные премии.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
"...Хорошую роль трудно найти в любом возрасте — а под мой типаж особенно. Но как только берешься за новую работу, все сразу идет как по маслу. Главная удача, которая может случиться в жизни комедийного актера, — это встретить людей, которые бы разделяли твои взгляды на работу. Мне в этом смысле дико повезло.
Мы с Дэвидом Цукером, по-моему, прекрасно дополняем друг друга. Как вот эти штаны и старая задница.
...мне кажется, мое чувство юмора стало немного нездоровым — на склоне лет понимаешь, как важно получать удовольствие от жизни, и начинаешь шутить даже над совсем безрадостными вещами. Получается, что, с одной стороны, я совершенно неуязвим и могу отшутиться от любых невзгод, но, с другой стороны, не превращусь ли я в прожженного циника?
...я, в общем-то, ни о чем не жалею. Разве что о том, что был скромнее и не просил более серьезных гонораров. А стыдиться нечего — пускай мой новый фильм обосрут критики, мне он все равно будет нравится. Ребятки — не отказывайте себе в удовольствии просто тупо поржать.
...Комедии мне всегда нравились больше. Даже играя самых отъявленных злодеев, я старался делать их ироничными, не совсем уж страшными. Знаете, очень непросто, родившись в заполярной части Канады, пробиться в Голливуд и играть героев. В тех суровых краях, где я вырос, все геройство заключается в том, как бы не замерзнуть насмерть."
Стас, после тебя очень трудно отвечать: вот как пригвоздишь эпитетом, против которого НЕ попрешь ))))
