На самом деле дефолт, если таковой произойдет, заставит поплакать не только американцев, но и всех остальных. Включая граждан России. Слишком уж тесно переплетаются интересы в современной глобальной экономике. Когда у соседа гибнет корова, возникает не столько повод для радости, сколько для размышлений о том, кто завтра заплатит за сено, которым ты зарабатываешь на жизнь.
До сих пор Америка одалживала деньги всего мира на выгодных условиях. Под низкий процент. Платежеспособность заемщика не вызывала ни малейших сомнений. Поэтому все, кто может, — от центробанка Китая до рантье из Небраски — приобретали казначейские бумаги США в качестве наиболее надежного актива.
Но если на рынке появляются сомнения в платежеспособности США, активность кредиторов снизится. Они станут искать альтернативные варианты вложения средств: золото, нефтяные контракты, ипотечные бумаги, обязательства других стран и т.д. Спрос на доллары снизится. Одновременно повысятся опасения спекулянтов, что Америка станет решать свои проблемы за счет печатного станка. И эти инфляционные ожидания могут ускорить начинающееся бегство от доллара.
Американская валюта пойдет вниз еще быстрее, чем это имело место в последние годы. Платежеспособность граждан США снизится, а это, в свою очередь, сильно ударит по всему мировому рынку. Практически невозможно станет избежать новой волны глобального кризиса.
Россия сразу почувствует эту волну на себе, поскольку при сокращении производства вновь упадут цены на нефть. Мы знаем уже по недавнему опыту, что при дешевой нефти российская экономика моментально демонстрирует сильный спад. Однако, скорее всего, недавний спад, спровоцированный частными, ипотечными проблемами, покажется нам цветочками в сравнении с ягодками, которые вырастут в случае резкого падения платежеспособности США в целом. Дело в том, что оно наверняка затронет не только Америку, но и Китай как всемирную мастерскую. Ведь если самая богатая страна мира обеднеет, то самый главный производитель неизбежно начнет закрывать заводы.
С одной стороны, сворачивание производства станет дополнительным фактором снижения спроса на нефть и газ. С другой же стороны — и это, боюсь, самое страшное, — серьезный промышленный спад в Китае, ни разу еще не случавшийся за последние 30 лет, может спровоцировать острый социально-политический кризис в этой стране. Не возьмусь ничего прогнозировать, но если судить по опыту прошлого, опасные революции возникали в ряде стран именно тогда, когда после успешного роста и расширения производства огромные массы людей оказывались вдруг без работы и без куска хлеба.
Пекин, кстати, прекрасно эти опасности понимает. Недаром он так беспокоится из-за нынешней череды революций в арабском мире, столь соблазнительных и для полунищих китайских масс.
Иметь политический кризис в Китае (на южной границе России) в дополнение к экономическому кризису США и бурному «арабскому возрождению» — это, по сути, Армагеддон. Впрочем, пугаться Армагеддона чрезвычайно сильно было бы столь же неразумно, как неистово радоваться американским проблемам. Во-первых, у конгресса с Обамой еще осталось немного времени — почти неделя. Во-вторых, у президента есть юридические механизмы краткосрочного решения проблемы даже при отсутствии договоренностей. В-третьих, положение американской экономики, по большому счету, не столь уж плохое, чтобы вызвать сильное разочарование кредиторов. Ведь у США не столь уж крупный долг, если считать не в абсолютном выражении, а по отношению к ВВП. Он меньше японского, греческого и даже итальянского.
Степень кризисности положения дел в Америке у нас часто преувеличивается. То ли из-за особой нелюбви российского обывателя к этой стране. То ли из-за того, что этот обыватель на самом деле преклоняется перед американским образом жизни, а потому уделяет в своих размышлениях Америке гораздо больше внимания, нежели любой другой стране мира.