Хилари Клинтон упала в обморок из-за обезвоживания
Какая ирония...
В Москве убили в драке посетителя ночного клуба
29-летний преподаватель Московского университета МВД Владимир Агафонов погиб после перепалки, произошедшей из-за девушки. Один из посетителей клуба толкнул молодого человека на торчавший из земли металлический штырь. От полученной травмы мужчина скончался на месте.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Сотрудники правоохранительных органов задержали 23-летнего Максима Кованова. По словам очевидцев, именно он нанес Агафонову смертельный удар.
ссора двоих молодых людей началась еще внутри клуба у барной стойки. По предварительной информации, погибший повел себя некорректно по отношению к девушке одного из посетителей заведения.
Решить конфликт мирно мужчинам не удалось. Чтобы "разобраться", они направились на улицу.
Как позже рассказали очевидцы, Владимир Агафонов не смог устоять на ногах после сильного толчка Кованова. Молодой преподаватель упал головой прямо на штырь арматуры. Полученная травма оказалась несовместимой с жизнью.
Максима Кованова и его 25-летнюю подругу Яну Барсукову для объяснений полицейские доставили в отделение.
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
- По факту произошедшего возбуждено уголовное дело, - сообщили в пресс-службе Следственного комитета России.
Какая ирония - 2. Фото Кованова из соцсети
[Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Последний раз редактировалось BATMAN; 16.12.2012 в 13:21.
В понедельник сотрудники обычного московского магазина «Продукты» впервые за несколько лет вышли на улицу. 12 мигрантов долгое время держали в рабстве — не разрешали покидать помещение, не платили зарплату, почти не кормили и постоянно избивали. БГ встретился с двумя работниками магазина и выяснил, как люди становятся рабами [Информация только для зарегистрированных пользователей. ]
Текст: Лена Краевская, Александр Борзенко
Фотографии: Виктор Зуга
21243 5
Аширова Лейла, 26 лет, в магазине «Продукты» работала с 2002 года Дарибаев Сейлхан, 36 лет, работал водителем у владельцев магазина «Продукты» Данила Медведев, участник Российского трансгуманистического движения; присутствовал при освобождении
О том, как попала в Москву
Я из Ташкентской области, родилась в районе Чимганских гор. Мама татарка, отец таджик. В семье было пятеро детей: кроме меня, еще два брата и две сестры. Мама работала в столовой в санатории, отец работал в фирме. Мы хорошо жили: большой дом в туристическом районе — много гостиниц, дворы просторные.
После того как я окончила 9 классов, умер старший брат — стало очень тяжело и его семье, и нашим родителям. Я решила не продолжать учиться и идти работать. Пошла тоже в столовую, помощником и через какое-то время познакомилась с Джан Сулу Истамбековой (хозяйка магазина «Продукты». — БГ), которая стала звать меня в Москву. Она показалась тогда мне очень доброй, простой женщиной, которая решила мне помочь. Сказала, что работать надо будет в магазине, который держат «свои люди», казахи. Обещала, что я буду работать с 8 утра до 6 вечера, что самым тяжелым будет бутылки шампанского на полки расставлять. «Там свои люди, добрые, зарплату платить будут, с родителями будешь каждый день разговаривать, после работы можешь куда-нибудь сходить, отдохнуть». И я поверила. Мне было 16 лет.
Русский я тогда уже знала — дома только на русском говорили. Родителям написала записку, что еду к брату в Казахстан на полгода, — чтобы они не нервничали. И поехала.
Первую неделю нормально было — заставляли только пыль на полках протирать. Но потом я стала замечать, что некоторые девчонки, которые там уже работали, с синяками ходят. Я тогда спросила у других: «А чего вы не заступитесь за тех, кого избивают?» А они мне ответили, что, если я попробую хоть слово за них замолвить, меня изобьет хозяйка до смерти. И мне стало очень страшно.
Об условиях работы в «Продуктах»
Документы у меня сразу забрали — сказали, что регистрацию будут делать. А пока регистрации нет — на улицу нельзя выходить. Так я и не выходила на улицу 10 лет.
Через какое-то время хозяину позвонил мой брат и попросил передать мне трубку. Они включили громкую связь и заставили меня сказать ему, что со мной все в порядке. Потом мои родители еще звонили, им говорили: «А Лейлы нету, Лейла отдыхает, Лейла уехала куда-то», или вообще трубку не брали, как я сейчас уже знаю.
Зарплату никакую мне не платили, говорили — поработаешь, а потом мы тебе всю сумму сразу отдадим, и поедешь домой. И я в это довольно долго верила.
Била нас только хозяйка — ее муж, Сакен (Сакен Муздыбаев. — БГ), нас не трогал, но часто присутствовал при избиениях. За прилавком она заставляла нас улыбаться. Если сильно избила до этого, закрашивала нам синяки тональным кремом, чтобы покупатели в магазине не заподозрили плохого. Но все равно было видно, поэтому многие посетители спрашивали: «А чего вы все в синяках постоянно? Вас избивают?» Нам приходилось улыбаться и отвечать что-то вроде «с мужем не поладили».
Однажды хозяйка била меня два часа подряд — скалкой, пока та не сломалась
Однажды она била меня два часа подряд — скалкой, пока та не сломалась. За то, что я не успела убрать нелегальный товар — лепешки какие-то — перед проверкой. От ударов я теряла сознание.
Спали мы прямо в зале магазина — вечером закрываемся, стелем на пол поролон и спим. Утром просыпаемся, убираем — и за прилавок. Поскольку магазин почти круглосуточный, без выходных, закрывался в 2 ночи до 7 утра — вот часа по 3–4 мы и спали. А потом весь день стояли как наркоманы на кассе — некоторые посетители говорили: «Что у вас с лицами — курите, что ли? Колетесь? Не стыдно вам?»
Никаких праздников мы, конечно, никогда не отмечали. Некоторые девушки даже забывали, в каком году детей рожали.
Душ был один на всех — 1–2 минуты искупаться. Сама хозяйка жила в этом же доме — у нее две квартиры. И дома наблюдала за нами по камерам, развешенным по всем помещениям магазина.
Несколько картофелин, макароны и две луковицы на большой котел — то, что мы ели все эти годы три раза в день. Одежду нам хозяйка отдавала свою — и только для того, чтобы клиенты чего плохого не подумали, чтобы не говорили, что мы голые, грязные и холодные. Из обуви у меня были только тапочки — уличной обуви не было: зачем нам, если нам туда выходить нельзя? Когда меня на рынок стали отпускать, я туда тоже в тапочках ездила.
Разговаривать работникам между собой тоже почти не позволялось. Если хозяйка видела такое, сразу разнимала, допрашивала и заставляла работать еще больше.
И так 10 лет — одна и та же программа: в семь утра встаешь, до двух работаешь, ложишься спать, с утра встаешь — по новой. И все время страшно, все время думаешь: вот в каком настроении сегодня хозяйка? Будет издеваться или пронесет?
О том, почему не убежала
Нас сейчас все спрашивают: почему мы не сопротивлялись, не удушили хозяйку, не восстали против нее. Понимаете, они нас запугали настолько, что я даже не знаю, как это объяснить. Когда мы ее видели, мы боялись даже глаза поднять, рукой двинуть, забывали все слова. Я не могла не то что уехать домой, я не могла ей даже сказать, что хочу домой.
Бежать к прохожим с криком «Помогите!» — бесполезно, и мы все это понимали. Когда нас били, крики слышны были на весь магазин — когда Зарине, например, пальцы ломали среди рабочего дня, она ужасно визжала. Но никто из посетителей не реагировал. Я много раз слышала, как кричит кто-то возле магазина на улице, а никто даже не интересовался, что там происходит. Или другой клиент рассказывал, как прохожего на его глазах избивали 10 человек, и никто ему не помог. Я спросила: «Чего же вы не помогли?» «А надо мне это?» А уж до нас — казахов и узбеков — так вообще дела никому нет. Хоть и поубивали бы нас совсем.
А иногда участковые просто заходили, брали с прилавков, что хотели — колбасу, водку, шампанское, — и уходили, не заплатив
Периодически кто-нибудь из нас сбегал и шел в полицию. В ближайшем участке, №140, нас постоянно разворачивали. Некоторые местные жители тоже с жалобами туда ходили — бесполезно. Наши хозяева постоянно платили ментам взятки, поэтому они, наоборот, помогали им вернуть сбежавших обратно в магазин
Как–то мне позвонила жена моего умершего брата, спросила, нормально ли все у меня и можно ли отправить ко мне ее дочь, Зарину, на каникулы. Я не могла сказать «не надо, тут плохо» — во-первых, родственники были уверены, что все хорошо, во-вторых, хозяйка рядом стояла. Плюс хозяйка пообещала меня вместе с племянницей потом домой отпустить. Я поверила и подумала, что если меня отпустят, то я все расскажу и всех девчонок спасу — такой у меня план был. Но вышло все как обычно: не отпустили никого.
Зарине хозяйка сломала пальцы за то, что она проглядела просроченные йогурты в молочном отделе. Била ключами от двери по спине — у нее дырки от ударов до сих пор остались. После этого я не выдержала, опять побежала в полицию, уже в другое отделение, — написала заявление, но они отправили его снова в участок №140. С тех пор хозяйка стала бить меня еще больше.
Участковые к нам вообще часто приходили. А Зарина, например, была посыльным — выносила им от хозяйки деньги, чаще всего по 10 тысяч рублей. А иногда они просто заходили, брали с прилавков, что хотели — колбасу, водку, шампанское, — и уходили, не заплатив.
О детях и освобождении
В 2006 году мы поженились с одним из работников магазина — тоже из казахов. В загс, конечно, не ходили, нам нельзя было выходить на улицу, — просто стали детей рожать. Я родила сначала сына, потом дочь. На роды хозяйка возила меня в 36-ю больницу.
Мои дети почти все время находились в соседнем доме — с няней и хозяйскими детьми. Сына мне редко приводили, где-то раз в полгода. Его тоже часто пинали и били скалкой, он постоянно ходил с кровоподтеками.
А в этом году, 12 мая, хозяйка предложила забрать у меня дочь себе насовсем — сказала, давай ее отправим в Казахстан, чтобы она там на свежем воздухе была, в детский сад ходила, в бассейне купалась, — ей там лучше будет. Я подумала: я работаю тут круглосуточно, меня бьют, сына тоже, а дочка у меня хрупкая и этого не выдержит, — и дала хозяйке разрешение.
Прошло месяца четыре, приходит хозяйка, рыдает, говорит: «Дочь твоя со второго этажа упала и сейчас в коме — скорее всего, не выживет. Такой случай уже был несколько лет назад: одна из наших девушек родила дочь, и ее хозяйка забрала таким же образом: «Твоя дочь — моя дочь». А через год-два пришла, плакала: «Умерла дочь твоя — то ли от анемии, то ли от менингита».
Я боялась даже спросить: «А мой ребенок вообще живой?» И тогда я твердо решила: сбегу. Убьет и убьет — что толку, если дочь мою уже убили, а меня и сына избивают до полусмерти.
Как-то хозяйка отправила меня на рынок со своим шофером — она недавно стала меня туда отпускать, так как поняла, что без сына я никуда не уйду. И я позвонила по телефону шофера девушке — которая много лет назад у нас работала и которую родители забрали, — чтобы она связалась с моей снохой Таджин и попросила о помощи. В итоге Таджин сообщила обо всем правозащитникам, и за нами приехали.
Когда нас освободили, повезли на машине через весь город — я впервые за 10 лет увидела Москву, широкие улицы и Кремль. Очень надеюсь успеть еще погулять по городу до отъезда домой, чтобы было что рассказать о Москве.
херотень...
